Перед строем показался пленённый юнкер в сопровождении двух мертвецки пьяных матросов. Совсем ещё молоденький, стройный и мужественный, со светлой непокрытой головой, нежным юношеским румянцем и пронзительно-синими глазами, он шёл с садистски стянутыми за спиной локтями, гордо подняв голову. Колючая проволока, которой был связан юноша, врезалась ему в руки, из раны на виске текла кровь, но он, казалось, не замечал этого. Взгляд его был открыт и смел, а на широкой груди блестел целый иконостас орденов, из которых ярче остальных сияли четыре солдатских георгиевских креста.
Стёпка, глотнув водки из фляжки, расхлябанной походкой подошёл к пленному и, пользуясь беспомощностью юнкера, с размаху ударил его в живот. Юный белогвардеец на миг согнулся от удара, но тут же выпрямился и облил матроса холодным презрением.
— Где находится твой штаб? — спросил Стёпка, угрожая смельчаку маузером.
Вопрос звучал глупо, Чеботарь мысленно послал проклятие идиотам-мемсценаристам, заставляющим городить чушь по дурацкому сценарию.
— Не скажу, — гордо ответил юноша, тряхнув светлыми волосами.
— Ах, не скажешь, контрик?! — как обычно, заорал Стёпка, предварительно вздохнув. — Я найду способ развязать тебе язык!!
Юнкер обвёл открытым смелым взглядом пьяную матросскую братию и с достоинством ответил:
— Могу только сообщить, что я — потомственный русский князь фон Кугельштифт. И больше вы, хамы, от меня ничего не добьётесь!
Получив ещё один удар, юноша согнулся, но снова не издал ни звука.
— Господи, молоденького-то за что?! — раздался из толпы крестьян бабий голос.
— Не взывай к господу, мать, — ответил ей в толпе степенный бас. — Нет у них, у иродов, в душе бога. Будьте вы прокляты, большевистские нехристи! Стон от ваших злодеяний идёт по всей Святой Руси!
Даже удивительно, как такую пафосную фразу смог выдать абориген-прошляк! По приказу Стёпки из толпы вывели обладателя баса — рослого мужика с русой окладистой бородой. Игнорируя разъярённых матросов, крестьянин повернулся к связанному юнкеру и ободряюще посмотрел ему в глаза:
— Знавал я вашего батюшку, Курт Гансович. Хороший был человек, настоящий русский барин. Крестьян любил, царство ему небесное, и крестьянок. По праздникам ведро водки жаловал работникам. Сейчас он смотрит на вас с небес и гордится сыном. Убили вашего батюшку большевики-иуды, предатели земли русской.
Мужик истово перекрестился.
— Спасибо тебе, мил человек, — поклонился крестьянину юный фон Кугельштифт, — что вспомнил моего покойного батюшку. На таких, как ты, простых мужиках, и держится земля русская. А сейчас у нас с тобой общие родители: богопомазанный царь-батюшка и святая Русь-матушка. И пусть сгинут в аду большевики, поднявшие на них свои грязные лапы!
Этого матросы уже не смогли вынести. Без Стёпкиной команды они схватили юнкера и мужика и поволокли их вешать на рекламный щит. В толпе горько заплакали молодухи, завыли бабы, даже суровые мужики украдкой смахивали скупую слезу. Юнкер обернулся, обвёл взглядом толпу и ободряюще улыбнулся:
— Не плачьте, люди русские, выше головы! Недолго продержится дьявольская власть большевиков. Лет семьдесят, примерно. И вновь воссияет солнце над истерзанной Русью, освобождённой от гнёта нехристей!
Стёпка Чеботарь, в реале Виктор Холодов, кандидат историко-мемористических наук, устал работать хистактёром. Работа нервная и малооплачиваемая. На университетской кафедре тоже не зажируешь, но там хоть было поспокойнее.
Задумка с хисттеатрами, конечно, неплохая. Прошляки, обитатели мемориума — люди не совсем настоящие. Точнее, это вроде как и не люди, а их собирательные образы, отражённые в мемориуме, память о них. Если человек основательно наследил в жизни — прошляк получится живой, яркий, вроде того крестьянина, которого повесили на рекламном щите. А если жил человек неярко и неприметно — имеем почти прозрачного прошляка вроде Васьки Ухватова, Стёпкиного зама, у которого даже опоясывающие пулемётные ленты просвечивали насквозь. Но любой прошляк, хоть правдоподобный, хоть «картонный» до прозрачности, часто ведёт себя неестественно, реплики выдаёт идиотские, иногда фортели выкидывает странные. Мемтуристам не нравится, на мемоператоров сыплются жалобы и требования вернуть деньги за тур. Поэтому для оживления мемориума на особо интересные исторические участки отправляются хистактёры.