— Станови-и-ись! — раздалась протяжная команда.
Всё на площади пришло в движение. Довольно шустро белогвардейцы выстроились на сельской площади идеально ровными рядами.
— Смирно! Равнение направо! — скомандовал тот же голос.
Невесть откуда взявшийся оркестр заиграл Встречный марш Преображенского полка. Обладатель командного голоса, моложавый полковник с казацким чубом, направил буланого коня в сторону прибывающего высокого начальства.
— Ты знаешь нашего начальника управления? — неожиданно озадачил Виктора вопросом Бурлаков.
— Ну, слышал…
— Я ведь недоговорил: он о тебе очень высокого мнения. Незаслуженного, по-моему.
— И?
— Его жену назначили проректором по научной работе в твой университет…
Моложавый полковник, отдав рапорт, сопровождал на рысях статного генерала. Тот, остановив коня на середине площади, поприветствовал подчинённых:
— Здорово, орлы!
— Здравия желаем, ваше превосходительство! — дружно проорали белогвардейцы.
Надо же, не ошиблись в титуловании сценаристы!
А генерал (то ли майор, то ли лейтенант) тем временем разразился длинной речью, полной пафоса, о великих победах, о кровавых большевиках и о духовном величии Святой Руси.
— Так вот, его жена-проректор согласна вернуть тебя на работу в университет. На твою любимую кафедру. И в должности восстановить. Хочешь? — продолжал искушать Холодова майор.
— Вам, силовикам, соврать — что высморкаться, — засомневался Виктор. — Больно уж гладко у тебя всё выходит.
— Какой недоверчивый! Ну, смотри, специально для тебя кое-что прихватил.
Перевернувшись на бок, Бурлаков выудил из внутреннего кармана нечто похожее на планшет. Виктор один раз видел такие штуки: реалофоны, которые позволяют погружённому в мемориум видеть то, что происходит в реальном мире с помощью камер телефонов или ноутбуков.
Экран реалофона показал заваленный бумагами стол, по-видимому, Бурлаковский. Майор повозил пальцами по экрану, управляя камерой, и сфокусировал последнюю на листке, лежащем поверх остальных бумаг. Поколдовав над резкостью, Бурлаков протянул мемприбор мемористу. Удивлённый Виктор прочёл приказ ректора о приёме его на работу с первого числа следующего месяца на такую-то должность с таким-то окладом и прочее, и прочее. Приказ был подписан вчерашним числом.
— Нравится? — самодовольно спросил «представитель Реввоенсовета».
— Неплохо, конечно… — неуверенно проговорил Виктор.
Бурлаков хотел ещё что-то сказать, но генерал на площади вдруг возвысил голос, перебив майора.
— Сыны мои! Вы сами видите, как глумятся над народом большевики! — провозгласил он. — Целыми деревнями расстреливают крестьян, жгут их дома. Посмотрите вокруг! Ещё вчера это было процветающее богатое село. А сейчас вы видите только трупы жителей и сгоревшие дома!..
Это было странно слышать, потому как любопытные крестьяне, живые и невредимые, покидали свои целые несожжённые жилища и снова сползались на площадь.
— Так помянем, братья, наших крестьян!
Оркестр заиграл траурный марш Шопена, и белогвардейцы как по команде обнажили головы. Хорошо хоть сценаристы не заставили их петь «Вы жертвою пали», и на том спасибо! Крестьяне в это же самое время, не обращая внимания на траур, устроили весёлый праздник, радуясь своему чудесному, не совсем понятному спасению. Девушки с венками на головах начали водить хороводы, а женщины акапельно запели тягучую народную песню. Появился лихой гармонист, выдавший разухабистую мелодию, и сельские парни пошли вприсядку.
Виктор, зажмурившийся от дикой какофонии — смеси похоронного марша, плясовой и грустной народной песни, подтолкнул Бурлакова и с упрёком промолвил:
— Видишь, что ты наделал? Прогнал Железную Берту, которая должна была расстрелять всех крестьян. А теперь смотри и любуйся: рассинхрон пошёл.
— Ну не диссонанс же! — бесстрастно заметил майор. — Ничего страшного.
— Страшного-то ничего, но из театра меня уволят за такой раскардаш, — сварливо ответил Виктор.
— Да чихать на театр! Ты же в свой любимый университет вернёшься. Ещё и с нами посотрудничаешь. Я тебе агентские буду платить, командировочные…