Поэтому, когда раздался грохот копыт по мостовой, возвещавший о приближении кавалерии, все разом оцепенели.
— А вот и пруссаки, — заговорили между собой солдаты.
Но оказалось, что это были не пруссаки. В деревню возвратилась та самая французская кавалерия, которая в самом начале сражения галопом промчалась по Этрепаньи. Командовал кавалеристами некий генерал.
Можно было предположить, что их занесло довольно далеко от деревни. Во всяком случае, они не повернули назад, когда позади них происходила жестокая перестрелка. Зато теперь, когда бой закончился, кавалерия благополучно прибыла в Этрепаньи.
— Почему вы не последовали за мной? — спросил генерал. — Вы бросили меня на произвол судьбы.
— Но мы вступили в бой с саксонцами.
— Стоило ли здесь застревать из-за нескольких разведчиков?
— У нас одних пленных сто человек.
— Полно вам!
— И еще пушка.
— Пушка?
— И три ящика со снарядами.
Ему рассказали, как проходил бой, и он весь раздулся от гордости от того, что выиграл сражение.
Все были уверены, что после столь успешного боя французские войска будут развивать успех и двинутся вперед. Но вместо этого пришел приказ отходить к Экуи.
Едва начало светать перед нами открылось ужасающее зрелище. Вся главная улица была завалена трупами людей и лошадей. Витрины магазинов были изрешечены пулями. На улицах показались местные жители. Они выползали из погребов, бледные от пережитого страха, и многие не могли сдержать воплей ужаса и крайнего изумления. Трупы валялись прямо у дверей домов, а посреди мостовой огромными пятнами чернели целые лужи крови.
Но несмотря ни на что люди радовались и поздравляли друг друга. Обнаглевший враг был разбит. Еще вчера немцы заснули в их домах, напившись до свинского состояния, а проснулись они лишь для того, чтобы встретить свою смерть. Люди толпились вокруг брошенных повозок и с любопытством разглядывали их содержимое. Повозки ломились от тканей, рулонов драпа, женской одежды.
Вернувшись в дом к приютившим меня людям, я подумал о том, что должны быть очень серьезные причины, чтобы оставить без защиты этих несчастных местных жителей. Ведь нельзя забывать, что немцы каждый раз жестоко мстят за нанесенные им поражения. Для них неважно, кому мстить, разбившим их солдатам или любым другим людям. Для них главное — преподать урок. В этом деле они зарекомендовали себя большими мастерами. И я вспоминал деревушку Абли, которую сожгли лишь за то, что вольные стрелки похитили в ней нескольких солдат.
Ине надо было как можно быстрее попасть в Руан, но после ночного боя вокруг царила такая неразбериха, что найти в кратчайшие сроки повозку оказалось совершенно невозможно. Поскольку все боялись реквизиций, единственную хозяйскую лошадь увели на дальнюю ферму. За ней послали, но ожидать возвращения пришлось довольно долго.
Надо было как-то убить время, и я решил поспать, поскольку валился с ног от усталости. Ночной бой среди тесно стоявших домов, стрельба наобум, валяющиеся на улицах трупы буквально сломили меня. Я был страшно измотан, как будто участвовал в настоящем большом сражении.
Гостеприимные хозяева, увидев, что я заснул мертвым сном, не стали меня будить, и когда я открыл глаза, было уже довольно поздно.
— Вы так хорошо спали, — заявила жена нормандского возчика.
— Я уже могу ехать?
— Лошадь привели, осталось ее запрячь. Вы будете в Руане еще до ночи.
Но едва я забрался в повозку, как на улице возникло какое-то волнение. Послышался чеканящий шаг воинского подразделения, и дети бросились с улицы по домам, крича на бегу: "Пруссаки!"
Для них главное — преподать урок. В этом деле они зарекомендовали себя большими мастерами
Однако в действительности это были саксонцы. Как я и предполагал, после ухода наших войск они вернулись, чтобы отомстить за поражение.
Саксонцы мгновенно заняли деревню. В такого рода операциях они всегда демонстрируют невероятную ловкость и проворность. Двери и окна во всех домах смели ударами прикладов или топоров. Сопротивление было бесполезно. Ни у кого из местных жителей не было оружия, и сила теперь была на стороне саксонцев.
Они врывались в дома и бесцеремонно выгоняли людей на улицу. Не помогали ни слезы, ни мольбы. Изгоняли всех: мужчин, женщин, детей.
Деревня замерла в ожидании страшной трагедии.
И она не замедлила случиться. Саксонцы объявили, что им приказано сжечь деревню дотла.