Тем временем произошли трагические события, связанные с провозглашением и разгромом Парижской коммуны, поэтому из Женевы в Париж я смог отправиться лишь в конце мая. Я разыскал квартиру господина де Сен-Нере и выполнил все, что было предусмотрено в его завещании. Но оказалось, что мой собственный дом на улице Риволи сожжен дотла. Я остался без гроша в кармане. Теперь и речи не могло идти о получении дохода и использовании его для создания школы. Отныне мне надо было самостоятельно добывать хлеб насущный. Но где и каким образом?
И все же меня не отпускала идея создания такой школы, которой я к тому же мог бы руководить. Лишь поначалу эта идея казалась мне странной, но постепенно я свыкся с ней. В самом деле, почему бы и нет? Ведь и сам я уже не тот, что был раньше. Я побывал в огне и неплохо закалился.
У меня был друг. Он жил в Гавре, где занимал высокую должность. Этот человек был известен своими либеральными взглядами, прогрессивными идеями и огромным состоянием. Я отправился в Гавр с намерением посоветоваться с ним, а, возможно, и заручиться его поддержкой. В случае успеха я мог бы даже поселиться в Гавре.
Я изложил другу свой план, и поначалу он воспринял его с откровенной насмешкой. Но через какое-то время он поставил вопрос точно так же, как и я сам: в самом деле, почему бы и нет?
— Побудь здесь, — сказал он, — посмотрим, что можно сделать. Я сделаю все, что в моих силах. Сегодня вечером я соберу у себя моих знакомых, все они умные и образованные люди. А ты пойди пока прогуляйся.
Ноги сами привели меня в Гаврский порт. Было время прилива и в порту собралось много народу. Я стоял и любовался морем. Давно я не видел моря и теперь с радостным чувством вдыхал бодрящий морской воздух. Солнце уже уходило за горизонт, волны лениво плескались у кромки мола.
Внезапно толпа заволновалась. Огромный пароход отвалил от причала и направился в обводной канал. На его палубе, разбившись на группы, стояли эмигранты, было их человек четыреста. Женщины держали детей на руках. Их черные волосы были зачесаны на манер крыльев бабочки.
Пароход величественно и ходко шел в открытое море. Когда он уже был на середине канала, с его борта раздались два пушечных выстрела, и в ответ на корабельный салют опустился флажок портового семафора.
В тот же миг на палубе грянула торжественная песнь:
— Кто они такие? — спросил я у стоявшего рядом господина.
— Это эльзасцы и лотарингцы. У них больше нет родины.
— Да здравствует Франция! — в едином порыве кричала толпа.
Пароход вышел в открытое море и на глазах становился все меньше и меньше, пропадая за изогнутой линией горизонта. Вскоре он превратился в черную точку, четко видневшуюся на фоне пылающего заката.
Зрелище отходившего парохода до того захватило меня, что я не заметил молодую женщину, которая, как и я, стояла, облокотившись о парапет. И лишь когда оцепенение от увиденного покинуло меня, наши глаза наконец встретились.
Это была мисс Клифтон!
Она приехала в Гавр, чтобы получить багаж, отправленный из Саутгемптона, и сразу после этого отправиться в Персию, где свирепствовал страшный голод и необходимо было срочно оказать помощь местным жителям.
— Вы едете в Персию?