Попытайся она растолковать это простым людям, ее наверняка сочли бы чокнутой. Несколько лет назад собственная дочь отправила Грейс на психиатрическую экспертизу. Но Грейс сумела выскользнуть из ловушки. Порвав все связи с дочерью, она стала вести себя гораздо осторожней.
Сегодня на Грейс были темно-красные туфли, блузка в полоску, тоже красная, но посветлее. На шее висели бусы из малинового бисера. В тон им были и браслеты на запястьях. Дополняла картину алая, как кровь, фарфоровая брошь, два кольца с рубинами и кольцо с крупным сердоликом, отполированным до блеска. Четыре других кольца — пунцовая эмаль, алый фарфор и простое стекло — тоже были подобраны в тон наряду. Все камни — будь то драгоценные, полудрагоценные или подделки — мерцали и искрились в свете свечей.
Языки пламени, танцующие на острие фитилей, бросали причудливые тени на подвальные стены. Комната, несмотря на свои внушительные размеры, выглядела маленькой, поскольку свечи скучились в одном ее конце, три четверти помещения оказались за пределами этого янтарного свечения. Всего тут было одиннадцать свечей в медных подсвечниках. И каждый такой подсвечник сжимал в руке один из последователей Грейс. Они с нетерпением ждали, когда она начнет говорить. Пять женщин и шестеро мужчин. Самых разных возрастов, как старые, так и молодые. Все они устроились полукругом на полу, возле стула, на котором восседала Грейс. Обращенные вверх лица казались странно искаженными в неверном свете свечей.
Число приверженцев Грейс не ограничивалось этой горсткой. Еще пятьдесят с лишком находились в комнате этажом выше, сгорая от желания узнать, что за информация поступит во время сеанса. Еще больше тысячи было разбросано по всей стране — верные исполнители ее воли.
Но те одиннадцать, что сидели сейчас у ног Грейс, были ее передовым отрядом, ее доверенными лицами. Их она ценила больше всего.
Она даже знала каждого из них по имени, хотя в эти дни не без труда запоминала имена (как и многое другое). Все изменилось с тех пор, как на нее сошел Дар. Он наполнил ее разум и душу, вытеснив многое из того, что прежде казалось само собой разумеющимся — вроде способности запоминать лица и имена. Или умения отслеживать время. Грейс перестала отдавать себе отчет в том, сколько сейчас времени. Сам вид часов утратил для нее смысл. Ни к чему было больше отмерять время по часам и минутам. Обычным людям все еще требовались эти искусственные подпорки, но Грейс в них больше не нуждалась. Порой, когда ей казалось, что прошел лишь день, выяснялось, что пролетела целая неделя. С одной стороны, это пугало, с другой — наполняло восторгом. Все эти нестыковки служили напоминанием о том, что она особая, что она — Избранная. Еще Дар вытеснил из ее жизни сон. Бывали ночи, когда ей вовсе не удавалось сомкнуть глаз. Но чаще всего она спала по часу-полтора, но никогда не больше двух часов в сутки. Но и это не имело значения, потому что Грейс уже не нуждалась во сне. Дар вытеснил все, что могло помешать той великой и священной работе, которая была возложена на Грейс.
И все же она помнила имена этих одиннадцати, которые могли служить образцом для всей ее паствы. Лучшие из лучших — вот кем они были. Незапятнанные души, на которые возлагались особые надежды.
Кроме них, в подвале был еще один человек. Звали его Кайл Барлоу. Тридцати двух лет, но на вид куда старше. Серьезный и угрюмый, он излучал угрозу. Прямые каштановые волосы Кайла были густыми, но без блеска. Высокий лоб обрывался навесом из кости, под которым поблескивали глубоко посаженные глаза, смотревшие на мир с насмешкой и недоверием. Крупный нос Кайла никто бы не назвал гордым или царственным: его так часто ломали в драке, что он давно утратил первоначальный вид. Скулы и челюсть массивные, грубоватых очертаний, будто природа потрудилась над ними без особого усердия. Почти все в Кайле было непомерно большим и массивным, и лишь губам явно не хватало объема. Они были до того узкие и бледные, что рот казался всего лишь прорезью на лице. Благодаря немыслимо широким плечам, мускулистым ручищам и широкой груди Кайл смотрелся настоящим гигантом. Он выглядел так, будто ему ничего не стоило сломать человека пополам… и будто именно это было его любимым развлечением.
Но за последние три года — с тех пор как Кайл стал приверженцем Грейс, а затем и самым доверенным ее лицом — он не поднял руки ни на одного человека. До встречи с Грейс он был настоящим нелюдимом, мрачным и жестоким. Но те дни давно канули в прошлое. За угрожающим фасадом Грейс разглядела чистую душу. Да, Кайл сбился с пути, но ему не терпелось вернуться на стезю добродетели (даже если сам он тогда об этом и не подозревал). Всего-то и требовалось, чтобы кто-то показал ему путь. Грейс вывела его из тьмы, и он послушно последовал за ней. Отныне его железные кулаки и мощные ручищи не сразят ни одного добродетельного человека. Нет, они обрушатся лишь на врагов Господа — и не раньше, чем Грейс прикажет уничтожить их.