— А, ну да, — согласился доктор Каллен, внезапно сосредоточившись на бумагах, которые держал в руках. Затем он посмотрел на Тайлера и отошёл к соседней кровати. Моя интуиция подняла голову, заинтересовавшись поведением доктора.
— Боюсь, вам придётся побыть у нас немного дольше, — сказал он Тайлеру, исследуя порезы.
Как только доктор повернулся спиной, я двинулась к Эдварду.
— Мы можем поговорить? На минутку? — прошипела я тихо. Он сделал шаг назад, подбородок его внезапно напрягся.
— Тебя ждёт отец, — сказал он сквозь зубы.
Я посмотрела на доктора Каллена и Тайлера.
— Если не возражаешь, я бы хотела поговорить с тобой наедине, — надавила я.
Он бросил на меня хмурый взгляд, потом развернулся и размашисто зашагал к выходу. Мне пришлось почти бежать за ним следом. Когда мы зашли за угол, в маленький вестибюль, он остановился и повернулся ко мне.
— Что ты хочешь? — спросил он раздражённо. В глазах его был холод.
Эта враждебность испугала меня. Мои слова прозвучали уже не так сурово, как я планировала.
— Ты задолжал мне объяснение, — напомнила я.
— Я спас твою жизнь и ничего тебе не должен.
Я отшатнулась — такое негодование звучало в его голосе.
— Ты обещал.
— Белла, ты ударилась головой и сама не знаешь, о чём говоришь, — в голосе появились язвительные нотки.
Теперь возмутилась я и посмотрела на него вызывающе.
— С моей головой всё в порядке.
— Что ты хочешь от меня, Белла?
— Я хочу знать правду, — сказала я. — Хочу знать, почему я лгу ради тебя.
— А как ты думаешь, что случилось? — спросил он со злостью.
Да он нападает на меня!
— Всё, что я знаю — тебя не было рядом со мной. Тайлер тоже тебя не видел, так что не говори мне, что я повредилась головой. Фургон должен был раздавить нас обоих, но не раздавил. И твои руки оставили вмятину на его боку. И на другой машине тоже вмятина. И ты не ранен. И фургон должен был раздробить мои ноги, но ты приподнял его, — я осознала, как безумно всё это звучит, и не смогла продолжать. Я была в таком бешенстве, что предчувствовала близкие слёзы и попыталась удержать их, стиснув зубы.
Он смотрел на меня недоверчиво, но на лице застыло настороженное выражение.
— Ты думаешь, я поднял фургон? — звучало так, словно он сомневается в моём душевном здоровье, но это только усилило мою подозрительность. Он был похож на опытного актёра, в совершенстве разыгрывавшего свою роль.
Я еле заметно кивнула.
— Ты знаешь, тебе никто не поверит, — голос звучал почти издевательски.
— Я не собираюсь никому рассказывать, — я произнесла каждое слово очень медленно, тщательно контролируя свой гнев.
На его лице промелькнуло изумление.
— Тогда какое всё это имеет значение?
— Это имеет значение для меня, — настаивала я. — Я не люблю лгать, так что у меня должна быть для этого веская причина.
— Ты не можешь просто поблагодарить меня и забыть об этом?
— Спасибо тебе, — я ждала, кипя от возмущения.
— Но ты не собираешься оставить всё как есть, не правда ли?
— Нет.
— В таком случае… Надеюсь, ты насладишься разочарованием сполна.
В молчании мы хмуро смотрели друг на друга. Я заговорила первой, пытаясь сосредоточиться — меня отвлекало его великолепное мертвенно бледное лицо. Я словно пыталась смутить ангела-разрушителя.
— Почему ты вообще вмешался? — спросила я бесстрастно.
Он помолчал, и на какой-то краткий миг на потрясающем лице мелькнуло выражение беззащитности, уязвимости.
— Я не знаю, — прошептал он, повернулся ко мне спиной и ушёл.
Я была так зла, что на несколько минут застыла неподвижно. А когда смогла идти, то медленно направилась к выходу в конце вестибюля.
Комната ожидания производила ещё более неприятное впечатление, чем я опасалась. Казалось, все, кого я знала в Форксе, собрались здесь и глазели на меня. Чарли бросился ко мне. Я подняла руки.
— Со мной всё в порядке, — заверила я угрюмо. Я всё еще была раздражена и не настроена на болтовню.
— Что сказал доктор?
— Доктор Каллен сказал, что я здорова и могу ехать домой, — я вздохнула. Майк, Эрик, Джессика — все были здесь и уже устремились в нашу сторону. — Поехали, — поторопила я.
Чарли положил мне руку на спину, почти не касаясь, и повёл к стеклянным дверям, на выход. Я смущенно помахала рукой друзьям, надеясь таким образом показать, что им не о чем больше волноваться. Садясь в патрульную машину, я испытала огромное облегчение — вот уж не ожидала, что дойду до такого.
Мы ехали молча. Я настолько погрузилась в свои мысли, что едва осознавала присутствие Чарли. Я была убеждена, что поведение Эдварда, там, в маленьком вестибюле, подтверждало все невероятные события, свидетелем которых я стала, и в которые всё ещё едва верила.
Когда мы подъехали к дому, Чарли, наконец, заговорил:
— Хмм, тебе нужно позвонить Рене, — он виновато понурил голову.
Я была потрясена.
— Ты позвонил маме?!
— Прости.
Выйдя из машины, я хлопнула дверцей немного сильнее, чем было необходимо.
Конечно, мама была в истерике. Мне пришлось раз тридцать сказать ей, что я чувствую себя хорошо, пока она не успокоилась. Она умоляла меня вернуться домой, забыв, что там никого нет. Но её мольбам было гораздо легче противостоять сейчас, когда я была поглощена загадкой, преподнесённой мне Эдвардом. И ещё более одержима им самим. Глупо, глупо, глупо. Я не стремилась покинуть Форкс, как следовало бы, как сделал бы любой нормальный, здравомыслящий человек.
Я решила отправиться в постель как можно раньше. Чарли тревожно наблюдал за мной, и это действовало на нервы. По дороге в спальню я захватила в ванной три таблетки тайленола. Они помогли, боль уменьшилась, и я соскользнула в сон.
В эту ночь мне впервые приснился Эдвард Каллен.
4. Приглашения
В моём сновидении было очень темно, лишь кожа Эдварда, казалось, излучала тусклое свечение. Я не видела его лица, только спину, и он уходил, оставляя меня в темноте. Как быстро я ни бежала за ним — не могла догнать. Как громко я ни кричала — он не оглянулся. Измученная, я проснулась посреди ночи и долго не могла заснуть. И после он приходил в мои сны почти каждую ночь, но всегда оставался недосягаемым.
Месяц, который последовал за аварией, был беспокойным, тревожным и, прежде всего, дискомфортным.
К моему смятению, на весь остаток недели я оказалась в центре внимания. Тайлер Кроули был невыносим — он преследовал меня, с упорством одержимого стараясь загладить свою вину. Я пыталась убедить его, что больше всего на свете хочу, чтобы он забыл всю эту историю, тем более что со мной ничего не случилось. Но он был очень настойчив — ходил за мной на переменах и садился за наш, теперь чересчур многолюдный, стол во время ленча. Майк и Эрик вели себя с ним даже более недружелюбно, чем друг с другом, и это меня беспокоило — похоже, я обзавелась ещё одним непрошенным поклонником.
И никому не было дела до Эдварда, хотя я раз за разом объясняла, что он был героем этой истории, он вытащил меня и едва не пострадал сам. Я старалась быть убедительной. Но Джессика, Майк, Эрик и все остальные лишь повторяли, что они не видели там Эдварда до тех пор, пока не был отодвинут фургон.
Ну почему только я заметила, где стоял Эдвард за мгновение до того, как бросился мне на помощь? Досадно, но пришлось признать — никто не был так сосредоточен на Эдварде, как я. Никто не наблюдал за ним, как я. Печально.
Эдварда не окружали толпы любопытных зрителей, требующих от него сведений из первых рук. Люди, как обычно, избегали его. Каллены и Хейлы сидели за своим столом, не ели и разговаривали только друг с другом. Никто из них, включая Эдварда, больше не смотрел в мою сторону.
Сидя рядом со мной на уроке, — далеко, насколько позволял стол, — он, казалось, вообще не замечал моего присутствия. И только когда его кулаки внезапно сжимались, кожа на костяшках пальцев становилась ещё белее, я спрашивала себя, действительно ли он так уж безучастен?