— Отсюда до основания пятьсот метров, — заметил Клай. Потом достал из кармана носовой платок, завязал его узлом и бросил вниз. Белый крылатый комочек, все уменьшаясь и уменьшаясь, бесконечно долго полз к центральной световой точке и наконец исчез.
— Металлические предметы убедительно прошу не бросать, — тут же предупредил офицер, заметив, что краснорожий собирается отправить вслед за платочком свою металлическую флягу. — Разрешается бросать только предметы из ткани, бумаги или дерева, — добавил гид, — но ни в коем случае из металла, пластмассы или стекла.
Краснорожий не внял предупреждению и все-таки швырнул флягу. Она гулко ударилась о какой-то выступ в стене шахты, сверкнула в свете ламп и, крутясь, удалилась. — Мистер, — обратился офицер к краснорожему, — ведь я просил вас не бросать в шахту металлические предметы.
Краснорожий нетвердо повернулся к гиду, одновременно доставая из кармана зажигалку.
— Не надо песен, — прохрипел он и швырнул зажигалку вниз. Потом набычился и уперся в гида красными глазами. — Отвечай: человек ты или срак? Ну? — рявкнул он. — Будет еще каждый срак мне указывать. Вот тебе… — И краснорожий снова полез в карман.
Офицер подал знак двум охранникам, что уже спешили к площадке. Те схватили краснорожего за руки и попытались подтащить его к лесенке. Дико матерясь, бугай отчаянно сопротивлялся и даже умудрился по дороге пнуть пожилую даму под зад. Дама с визгом плюхнулась на пол. Тогда офицер закусил длинный ус, быстро подошел к дебоширу и дал ему в висок обтянутой кожей дубинкой.
Удар вовсе не выглядел внушительным, однако краснорожий мигом обмяк, и дальше его уже потащили просто как мешок с отрубями. Остальные экскурсанты тоже заторопились вниз. Пострадавшей даме помогли подняться, и она быстро нагнала экскурсию.
Немного задержавшись, Дик споткнулся о плотный и тяжелый бумажный мешок. Из мешка тут же во все стороны полетела белая пыль. Любопытства ради Дик нагнулся и прочел надпись на запорошенной этикетке. «НЕГАШЕНАЯ ИЗВЕСТЬ», — значилось там.
На полпути вниз по лесенке Дик догнал Клая.
— Слушай, — выдохнул он. — Ведь тот офицер и правда срак. Я сам видел клеймо. Но он ударил человека. И от души ударил.
Клай равнодушно кивнул:
— Ему даны инструкции.
— Ну и что? — загорячился Дик. — Все равно нельзя, чтобы сраки избивали людей. Как думаешь, что ему за это будет?
Клай взглянул на друга с легкой улыбкой.
— А сам-то ты как думаешь? — спросил он в ответ.
Все молча вошли в кабину и спустились вниз. Бледный как смерть офицер охраны глядел прямо перед собой. Краснорожий, тяжело дыша, висел на руках у двух других охранников. Добравшись до нижнего этажа, охранники усадили своего клиента в уголок. Офицер сразу же куда-то позвонил. Никого из них Дику больше встретить не довелось.
Глава 10
На приеме у Мелькера, как всегда, толпилась самая пестрая публика. Сам Мелькер, как ни странно, тоже был здесь — мерзкий гном с воистину отвратительной бороденкой. Покои он занимал обширные, но порядком обшарпанные, ибо, несмотря на какие-то связи в армии, сам Мелькер (так, по крайней мере, казалось Дику) был полный нуль. И почему на его субботние приемы стекался чуть ли не весь Орлан, оставалось для Дика неразрешимой загадкой. Но раз все ходят, значит, надо ходить. Увеселения, впрочем, были здесь вполне приличные — сегодня, к примеру, выступила весьма искусная танцевальная пара и комик, некогда приписанный аж ко Двору. Но ближе к одиннадцати вечер, как всегда, превратился в невыносимую скучищу. Все хорошенькие женщины начали расходиться, официанты вместе с напитками вдруг куда-то запропастились, а внимание публики стали тщетно пытаться привлечь разные старперы вроде полковника Розена. Доблестный полковник в тысячу первый раз принялся пережевывать славные эпизоды войны за Установление Порядка. По всей гостиной люди тут же принялись зевать от скуки. В этот самый момент Дик вместе с компашкой знакомых обычно испарялся в поисках более интересных собеседников женского пола.
Но на сей раз стоило только Дику направиться на выход, Клай ухватил его за рукав.
— Куда ты так рано? Погоди.
Дик кивнул в сторону полковника Розена, что командным голосом вещал с другого конца зала про какую-то дребедень, и недоуменно спросил: