Тогда верховный жрец достал из складок платья папирус, который, по-видимому, передали ему пришедшие воины, и начал читать.
Он читал долго, сосредоточенно; начал хмуриться, коснувшись своего гладкого подбородка… потом лицо главного служителя матери богов опять прояснилось. Остальное он прочитал с удовлетворенной улыбкой на тонких губах; даже, казалось, не слишком внимательно.
Потом жрец посмотрел на своих помощников.
- Все хорошо. Матерь наша печется о нас… не бойтесь.
Факельщики улыбнулись, не смея ничего ответить; но явно испытали немалое облегчение. Верховный жрец опять спрятал папирус в свою одежду, и все четверо двинулись дальше.
Когда жрецы свернули за угол, коридор неожиданно пошел вниз. Они долго спускались, даже воздух, казалось, стал спертым; но наконец ход закончился – тупиком, глухой стеной. Это стало видно в свете факелов в руках жрецов, которые почти прогорели; в наклонном коридоре не было никакого другого света.
Поколебавшись несколько мгновений, верховный жрец опять обернулся к младшим.
- Светите ровно! – приказал он.
Он шагнул вперед; остановившись перед стеной, провел по ней руками, что-то шепча. Потом старый жрец приложил руку к одному из камней в кладке, зачем-то быстро осмотрел потолок и стены – и, помедлив еще несколько мгновений, с силой надавил на камень.
Раздался скрежет; младшие жрецы позади вскрикнули и вздрогнули, свет их факелов разбежался по стенам… а потом стена впереди повернулась, открыв черный проем.
Но это только на первый взгляд казалось, что там черно; присмотревшись, можно было понять, что подземная камера освещена. А когда жрецы, повинуясь знаку предводителя, шагнули внутрь, то смогли увидеть, что и обставлена эта комната богато. Казалось, потайная комната предназначена для длительного обитания какой-то высокой особы, - леопардовая шкура лежала на полу, в углу была удобная кровать с подголовником слоновой кости, резные столик и стулья около ложа были прекрасной работы. Напротив кровати, в другом углу, стоял туалетный столик с медным зеркалом: на нем теснились баночки со всемозможными притираниями и красками для лица и лежал гребень с золотыми вставками. Кто бы ни жил здесь, эта особа не привыкла ущемлять себя, даже если ей приходилось скрываться.
Но обитателя этих храмовых покоев все еще не было видно. Однако верховный жрец нисколько не был этим смущен.
Остановившись и устремив взгляд на занавеску, отгораживавшую часть комнаты, он позвал:
- Нитетис!
Алая занавесь колыхнулась, раздвинулась – и младшие жрецы тут же опустились на колени, пряча бритые головы между простертых рук. Старший жрец остался неподвижен, глядя на того, кто вышел к ним, – только улыбка тронула его редкозубый рот.
- Здорова ли ты, моя госпожа? – спросил он.
Прежде, чем ответить, обитательница подземной камеры сама преклонилась перед главою храма, как младшие жрецы – перед нею. Жрец благословил ее.
- Хвала богине, я в полном здоровье, - грациозно поднявшись, ответила та, кого он назвал Нитетис.
Это была высокая и тонкая, обычного для египтянок сложения, юная девушка в узком синем калазирисе* и легкой прозрачной накидке: она как раз вошла в брачный возраст, который египтянки считали с четырнадцати лет. На голове девушки был большой тяжелый парик из множества золотых косичек, так что ничего нельзя было сказать о ее волосах; но лицо в обрамлении этих искусственных волос было красивым и правильным – даже пугающе красивым и правильным. Именно такой облик, как представлялось жрецам, должна была иметь богиня, обитавшая в этом храме: большие черные подведенные глаза, казавшиеся от краски еще глубже, черные брови, разнесенные как крылья птицы, тонкий нос и алый рот. И выражения этого, казалось, бесстрастного лица, все время неуловимо сменялись – разгадать, что думает эта девушка, представлялось невозможным.
Но все же верховный жрец, казалось, прекрасно понимал обитательницу подземных покоев. Он возложил ей руку на голову.
- Не тоскуешь ли ты здесь, дитя мое?
На алых губах мелькнула усмешка.
- Да, немного. Но мне весело думать, что меня никогда не найдут здесь… и в любом другом месте, где богиня пожелает укрыть меня. А если нам все удастся, мне никогда больше не придется скучать!
Ноздри тонкого носа Нитетис дрогнули, черные глаза вспыхнули – неизвестная радость ее казалась жестокой, а предвкушения будущего слишком зрелыми для столь юной девицы. Но “божественный отец” смотрел на нее в великом удовольствии.
- Это так, - подтвердил он. – Потерпи лишь еще немного… и ты будешь вознаграждена. Мы все будем вознаграждены! Тот низкорожденный, который беззаконно занял трон Хора и прогневил этим всех богов, скоро окажется в своей яме!