Войдя через низкую квадратную дверь, он очутился в коридоре, разделявшем дом на две половины. Немного постояв, будто в раздумье, куда свернуть, Филомен наконец шагнул направо, в дверь, обрисованную светом.
Он почти сразу столкнулся с рослой девушкой, вскрикнувшей от испуга и радости при виде молодого пифагорейца. Филомен, однако, нахмурил брови и, схватив девушку за руку, толкнул ее назад в комнату.
- Почему ты не ложилась? Скоро уже рассветет, - сказал он.
- Я хотела, чтобы ты рассказал мне, о чем вы говорили сегодня, - быстро ответила девушка; она все еще казалась испуганной, но теперь улыбалась. Поднеся руки к черным жестким волосам, частью небрежно собранным на затылке, эллинка поправила их.
Подойдя к гостю, она расстегнула на юноше выгоревший голубой гиматий; потом, держа одежду в руках, отошла от Филомена и села на табурет, глядя на него снизу вверх и все так же улыбаясь.
- Я ведь знаю, что завтра ты уйдешь на целый день, а вечером тебе опять будет не до меня…
Филомен, против воли, тоже улыбнулся. Он подошел к девушке и подцепил ее пальцем под подбородок; та с готовностью вскинула голову.
- Пожалуй, я расскажу тебе утром… знаешь, Поликсена, я могу даже как-нибудь взять тебя на собрание.
Поликсена радостно ахнула.
- Учитель не презирает женщин, ты знаешь… и ты можешь постоять за колонной и послушать, - закончил чрезвычайно довольный собой Филомен.
Поликсена хмыкнула; Филомен почувствовал оскорбительную перемену ее настроения и снова нахмурился.
- Не презирает! Я знаю, что ваш Пифагор говорит о женщинах, - сказала эллинка. – Что они всегда поглощаются мужчинами в браке, как нечетные числа поглощают четные при прибавлении, и потому неважно, слушаем мы вас или нет…
Филомен усмехнулся и, подойдя к циновке у стены под окном, на котором стояла лампа, растянулся на этом спартанском ложе, подложив руки под черную коротко стриженную голову.
- Ну да, так и есть, сестра, - мужчины всегда имеют преимущество над женщинами и поглощают их, когда соединяются с ними, - сказал молодой пифагореец. – Потому учитель и не запрещает вам слушать свое учение. Другие философы вообще не допускают женщин к своей науке, - белозубо рассмеялся эллин.
Поликсена выпятила нижнюю губу.
- Неудивительно, что среди философов так мало женатых! И ваш старый Пифагор тоже холост!
Филомен быстро сел.
- Ложись-ка спать, - приказал он; этот разговор ему уже совсем не нравился.
Сестра кивнула и, не вступая в дальнейшие споры, встала и быстро ушла.
Филомен еще некоторое время сидел, постукивая пальцами по сильному обнаженному колену и глядя вслед Поликсене с большим недовольством и беспокойством, - потом опять лег на ту же циновку.
Немного повздыхав и поворочавшись, пифагореец наконец уснул.
***
Утром он проснулся рано, бодрым и освеженным, хотя спал совсем мало. Он с удовольствием встал, улыбаясь своему убогому жилищу. Что значит молодость и здоровье, в союзе с божественным учением!
Умываясь, Филомен вспомнил, что обещал сестре рассказать о вчерашнем собрании. Он ей рассказывал почти обо всем, чаще уступая просьбам Поликсены, чем по собственному почину: все же не годилось настолько доверяться легкомысленной женщине. Но нарушать данное слово ученику Пифагора тем более не годилось.
Поликсена все не показывалась, и Филомен пошел в ее спальню: он обнаружил, что сестра еще крепко спит, разметавшись поверх шерстяного покрывала, которым была застелена ее узкая кровать. Конечно, она не смогла подняться рано, прождав брата полночи.
Усмехнувшись по-доброму и покачав головой, молодой эллин провел рукой по растрепанным черным волосам Поликсены и быстро вышел. Ему нужно еще успеть позавтракать… нельзя опаздывать, его и Тимея сегодня ждет к себе военный начальник. Филомен, живший в Мемфисе вдвоем с сестрой бедно и незаметно, давно решил податься в наемные воины, которых много состояло на службе у египтян и самого фараона Амасиса. Амасисов предшественник Априй благоволил грекам еще более; и именно за эллинофильство прежнего владыку и невзлюбили подданные. Амасис тоже хорош для греков, но недовольство чужестранцами в Египте растет.
Теперь такое время, - учитель верно говорил, - что судьба человека может перемениться в один день. И хотя Филомен не раз слышал от старших, что невозможно быть сразу и воином, и философом, молодой эллин чувствовал в себе силу совместить эти два призвания.