* Загробный мир у египтян.
========== Глава 9 ==========
Когда за Поликсеной пришел вестник, она сидела и шила себе хитон – из прекрасной шелковой материи, которую она купила на рынке сама: но и шила сама, потому что за готовую одежду торговцы запрашивали гораздо дороже.
Когда Ликандр, который совершенно перестал с нею разговаривать, препроводил в ее комнату царского вестника, Поликсена сперва подумала, что стряслось несчастье с братом.
Она чуть не поранилась иглой и не замарала желтый шелк кровью; страх испортить ткань почти вытеснил страх за Филомена. Поликсена дрогнувшими руками свернула работу и встала со стула.
- Что случилось? – спросила она посланника по-гречески. Потом, спохватившись, повторила тот же вопрос по-египетски.
- Благороднейшая из благородных царевна Нитетис, божественная дочь его величества Априя, дочь Ра, дочь Нейт, желает немедля видеть тебя и говорить с тобой, - сказал могучий меднокожий египтянин: в головном платке, похожем на царский, с золотым нагрудным знаком.
Казалось, только услышав из уст хозяйки египетскую речь, он счел Поликсену достойной объяснения.
- Зачем царевна хочет видеть меня? – с ужасом спросила эллинка.
Вестник смотрел на нее сверху вниз почти с презрением; он промолчал. Поликсена поняла, что никто и ничто ей сейчас не поможет.
- Хорошо, я пойду с тобой, - ответила она, чувствуя, что сильно побледнела, но стараясь сохранить гордость. – Только мне нужно время, чтобы одеться как подобает.
Поликсене на несколько мгновений показалось, что и этого ей не разрешат; но потом египтянин кивнул и, повернувшись, вышел из комнаты.
Поликсена надела единственный наряд, достойный такого случая: свои хитон и гиматий из розового шелка, с серебряными застежками, и ониксовые серьги. Черные волосы она частью подобрала кверху и свернула узлом на затылке, остальные оставив падать на спину: так коринфянка причесывалась чаще всего.
Поликсена умастилась подаренным Аристодемом розовым маслом и задумалась на несколько мгновений, не накрасить ли глаза или губы; у нее была дешевая египетская черная подводка для глаз и оранжевая хна для губ, но она красила лицо чрезвычайно редко. И решила, что не стоит. Пусть себя разрисовывают египетские жены – от нее, конечно, ждут другого…
Вдруг коринфянка начала догадываться, зачем она могла понадобиться Априевой дочери; и у нее немного отлегло от сердца.
Она громко позвала вестника; вдруг Поликсене показалось унизительным выходить к нему самой, с покорностью пленницы. Египтянин вошел и окинул ее бесстрастным взглядом; Поликсена покраснела, хотя и почувствовала его одобрение.
Молча вестник направился вперед, и Поликсена – за ним.
Коринфянка неожиданно осознала, что покидает свой дом надолго… и хотя первоначальный страх, что ее бросят в тюрьму или подвергнут какому-нибудь другому насилию, почти отпустил, ей стало очень страшно за свой дом, единственное прибежище в чужой стране. Пусть этот дом их отец купил у египтянина и выстроен он был по египетскому образцу…
Поликсена нашла глазами Ликандра, который, несмотря на недавно возникшую неприязнь к ней, не ушел далеко.
- Постой, я скажу слово моему другу! – бросила она вестнику; и, не дожидаясь разрешения, подбежала к Ликандру и схватила его за руку.
- Ликандр, мой друг… я ухожу, меня уводят во дворец, - Поликсена задыхалась от волнения, точно долго бежала. – Не отнимай свою руку, выслушай меня!
Атлет и не думал вырываться, глядя на нее с удивлением; а после ее слов его выражение стало почти сочувственным.
- Ты хочешь мне что-то поручить, госпожа? – спросил он.
- Да, - Поликсена кивнула, поняв, что Ликандр по-прежнему считает себя слугой ее дома – ее и брата. Что ж, быть может, для него это дело чести – ведь, как-никак, она и Филомен единственные из знакомцев Ликандра, принадлежащие к царскому роду.
- Прошу тебя, присмотри за этим домом, пока меня не будет. У нас не так много есть, что красть… но кто знает…
Ликандр спокойно кивнул.
- Без тебя никто сюда не войдет.
Поликсена улыбнулась, впервые после ухода брата с гордостью ощутив, что значит эллин; она порывисто обняла Ликандра и, наклонив к себе его курчавую темную голову, поцеловала атлета в щеку.
- Благодарю тебя… и не сердись за Аристодема, - прошептала она. – Уверяю тебя, я не хотела дурного!
Ликандр впервые за долгое время посмотрел ей в глаза и улыбнулся – застенчивой, почти детской улыбкой.