Филомен хмыкнул.
- Ты так легко подвергаешь сомнению слова учителя? Ты почти ничего не знаешь, кроме того, что я тебе рассказываю! Наша мудрость неминуемо погибнет, если мы будем нести ее в толпу, да еще и в толпу варваров… и смешивать ее со всякой грязью!
Поликсена не заметила резкости брата; она продолжала думать о своем. Вдруг она опять повернулась к Филомену и посмотрела ему в глаза.
- Скажи мне, брат, если бы ты не учился у Пифагора, - чем ты был бы лучше такого же простого египтянина?
- Но я учусь, и я лучше, - с уверенной улыбкой возразил Филомен.
Он задумался на несколько мгновений.
- Египтяне неплохи, - признал молодой эллин наконец с видимой неохотой. – Правда, в простолюдинах, которых ты хвалишь, неистребимая привычка к пресмыкательству… а знать роскошествует и тиранствует без меры, как только получает к тому возможность. Но мемфисцы народ учтивый, чистоплотный и весьма сведущи во врачевании и других науках. Сам учитель так говорит.
Он постучал пальцами по чернофигурному кувшину с вином. У них в доме было немного таких красивых вещей.
- Но вот персы, которые вот-вот могут прийти сюда… они дикари, которых эта страна еще не видела.
- Ты их тоже не видел. Даже спартанцы не брезгуют служить персам, и других греков у них на службе много, - возразила Поликсена, нахмурив низко лежащие густые брови. – А ты – ты ведь сам пошел на службу к египтянам?
- Да, - резко ответил юноша. – Чтобы Египет не захватили персы!
Он поднялся с места, ударив ладонью по столу, - и, постояв немного в суровой и решительной неподвижности, обогнул стол и подошел к сестре. Наклонившись, молодой пифагореец поцеловал ее в лоб.
Поликсена улыбнулась, но не повернула к брату головы и не встала с места. Тогда Филомен ушел в дом.
Поликсена долго еще сидела за уставленным грязной посудой столом в сгущавшихся сумерках, обняв ладонями свою пустую чашку и неподвижно глядя перед собой: иногда губы ее беззвучно шевелились. Наконец хозяйка дома встала следом за братом и, собрав посуду, пересекла сад и тоже скрылась в комнатах.
* В эпоху фараона Амасиса, а особенно во времена его предшественника Априя, в VI веке до н.э., Египет действительно наводнили греки, которые пользовались покровительством фараонов. Они успешно торговали с египтянами, а в египетском войске служило множество греческих наемников. Фараон Априй даже приобрел себе дурную славу среди коренного населения страны своим эллинофильством.
Обратим внимание, что само название “Египет” говорит о значительной эллинизации страны: название это греческое, как и наименование столицы, “Мемфис” (от “Мен-Нефер”).
Что же касается учительства Пифагора в Мемфисе, о котором идет речь в романе, на самом деле имеются сомнения в том, посещал ли Пифагор Египет, хотя великий философ много путешествовал и был известен в Египте, как и в Азии. Согласно одной версии, Пифагор жил в Египте до самого персидского завоевания, когда был захвачен в плен царем Камбисом. Он также был посвящен в египетские жреческие мистерии. Ко времени действия романа (около 530 г. до н.э.) Пифагор еще не достиг пика своей славы.
* У египтян, как и у греков, было распространено представление, что боги покровительствуют определенным местам. Каждый эллинский полис, как и каждый египетский город, чтил своего бога-покровителя: египтяне верили, что боги живут в своих храмах. Главным покровителем Мемфиса был Птах, и исконное название древнейшей столицы Египта – Хут-Ка-Птах (“дворец духа Птаха”).
========== Глава 2 ==========
Филомен, хотя и взятый на службу, покуда оставался дома – военный начальник Сенофри уехал из столицы по каким-то срочным делам престарелого фараона: было слышно, что начались волнения на юге, в Фивах. Там опять возмущались сторонники Априя, которых раньше Амасис усмирял самолично. По стране бродили слухи, будто бы у Априя осталась дочь и наследница престола – юная царевна Нитетис: хотя все знали, что Априй был казнен почти за сорок лет до этого, похоронен с царскими почестями самим своим противником Амасисом и не мог потому иметь молодой дочери. Эту Нитетис никто живьем не видел.
Но и политические обманы, и жреческие хитрости в Египте были привычным делом. И египтяне, и иноземцы думали, что случиться могло всякое.