- Я люблю тебя, мама.
Она знала это; и готова была простить ему очень многое. Но не все.
Поликсена мягко высвободилась.
- Пора спать, Никострат.
Он кивнул и хотел уйти; но тут царица спохватилась.
- Погоди! Ты должен сейчас же дать мне это письмо, и мы его обсудим!
Никострат тоже спохватился и улыбнулся.
- Я ведь принес его с собой!
Он обрадовался, что опять обрел в матери союзницу. Поликсена приказала зажечь светильники и подать медового вина; и мать с сыном долго разбирали и обсуждали послание от Диомеда. Молодой фиванец сообщал куда больше сведений о планах и силах греков, чем наместница могла бы узнать от шпионов. Друг Никострата писал, что, по всей видимости, когда это письмо попадет в руки царевича, союзный эллинский флот уже покинет Пирей. Оказалось, что спартанцы все-таки прислали несколько отрядов на подмогу фиванцам и афинянам, хотя оставались в стороне до последнего. Среди спартанских начальников, которые возглавили воинов Лакедемона, двое братьев Адметы - вдовы Эвримаха… Должно быть, эта госпожа, дочь старейшины, сильно повлияла на своих соплеменников.
Когда бурное обсуждение закончилось, Поликсена и Никострат еще некоторое время молча сидели рядом, глядя на светильник у царского ложа, отгороженный ониксовым экраном.
Потом Поликсена произнесла:
- Завтра я сообщу об этом Манушу.
Никострат напрягся; она услышала, как часто вздымается его грудь… а потом сын ответил:
- Делай что должно, царица.
Он встал и ушел, не простившись с матерью. Однако письмо Диомеда спартанец оставил ей.
Поликсена быстро приготовилась ко сну. Улегшись в разобранную надушенную постель, она приказала еще некоторое время не тушить огня и дважды перечитала послание из Фив, шевеля губами. Потом разорвала длинный папирус на кусочки и сожгла.
Поликсена опустилась на кровать, вдыхая едкий дым, точно от жертвоприношения. Она улыбалась: это была улыбка облегчения и готовности.
Скоро все кончится. Для нее и ее семьи - без сомнения. Да будут благословенны боги!
Ианта потушила светильник, когда госпожа уже крепко спала.
* Реальное историческое лицо, как и египтянин Уджагорресент. Ионийское восстание действительно началось в Сардах, хотя и по иным причинам, нежели в этой вымышленной истории; однако в Ионии в тот период действительно обострился конфликт между персами, их греческими ставленниками и местным населением.
========== Глава 214 ==========
Это началось раньше, чем пришли греки. Поликсене казалось, что повторяются события девятилетней давности, - только теперь все много хуже: как будто то, первое, изгнание из Ионии было лишь дурным сном, который только теперь сбылся…
Подстрекаемые лидийцами, против персов восстали жители Клазомен и Фокеи. Гарнизоны были разрушены, солдаты Мануша перебиты; и мятежники двинулись на юг, к Милету.
Поликсена созвала срочный военный совет - и сановники, собравшиеся за столом, долго сидели в тягостном молчании. Все понимали, что теперь отправлять войско против бунтовщиков - все равно что дуть навстречу урагану… Хотя в обычное время ионийцев объединяли только общие священные праздники и торговля, теперь все изменилось: на борьбу с Азией поднимется один полис за другим.
Наконец Мануш встал и взял слово. Воевода коротко рассказал, как намерен держать оборону: защитники будут кипятить смолу в больших котлах, чтобы лить на головы осаждающим, соберут запасы камней и стрел, договорятся о том, как зажигать сигнальные огни. Со стороны моря, ожидая подхода греков, город будет прикрывать царский флот.
Перса выслушали в полном молчании, которое было больше, чем почтительным, - гробовым. Когда верховный военачальник снова сел, члены совета зашептались, и на всех лицах читалось одно и то же…
Поликсена, сидевшая, как всегда, во главе стола, перевела взгляд на Никострата и Мелоса. Обоим царевичам, конечно, полагалось присутствовать на военном совете; и, прежде всего, ее сыну, как недавно назначенному командующему силами греков в Милете. Никострат, облаченный по такому случаю в пурпурный плащ поверх белого хитона, занимал место одного из казненных советников.
- Что ты скажешь нам, сын? - спросила царица.
Никострат несколько мгновений молчал, глядя на нее… потом перевел взгляд на Мануша, и на его скулах заиграли желваки.
Вдруг лицо спартанца покрыла пепельная бледность, и он встал, пошатнув скамью: так, что соседи чуть не упали со своих мест. Двое ионийцев - пробулов, членов городского собрания, - разразились возмущенными криками, но Никострат ни на кого не обратил внимания. Он направился к выходу, с развевающимся за широкими плечами пурпурным плащом, стуча своими тяжелыми сандалиями: все смотрели вслед ему…