Впрочем, Поликсену не удивило и даже почти не огорчило, что мальчик, видя ее, дичится и льнет к отцу, словно прося защиты от чужой женщины. У нее будет время, чтобы завоевать доверие и привязанность Исидора. Если только его отец ей это позволит.
Из храма Нейт Поликсена написала Фрине, сообщив, что на некоторое время уедет на юг: Фрина все поймет. Но надолго бросать дочь было нельзя. Когда Тураи рассказал жене о себе, Поликсена, в свою очередь, коротко посвятила его в свои обстоятельства.
Теперь она говорила по-гречески, и Тураи слушал, прикрыв глаза; как будто это была повесть о людях чужих племен, не имеющих к нему никакого отношения. Поликсена вдруг тревожно подумала, что египтянин мог за эти годы даже позабыть ее язык как варварский - и никто не вменил бы ему этого в вину. Это она приехала к своему мужу, покаянно склонив голову; и теперь он вез ее в древнейшую область своей страны, туда, где эллинских обычаев и самих эллинов никто не знал и не считался с ними…
Однако Тураи, выслушав рассказ супруги, ответил ей по-гречески - пусть и с затруднениями; его акцент стал значительно сильнее. Египтянин спросил, остались ли у нее с дочерью какие-нибудь ценности - или они уже все истратили.
Поликсена вспыхнула под пристальным взглядом черных глаз. Если бы она ответила утвердительно, Тураи согласился бы поддержать Фрину деньгами; но вот чего это стоило бы ей самой…
- Мы почти истратили персидское золото и серебро, но у меня с дочерью остались дорогие украшения, - со спокойным достоинством ответила поверженная царица. - Они на хранении в торговом доме, в Навкратисе.
И тут ей пришло в голову, как она могла бы распорядиться этим имуществом. Но теперь ей потребуются разрешение и поддержка мужа!
Тураи, не сводивший с нее глаз, кажется, догадался о ходе ее мыслей; и одобрительно кивнул. Хотя было непонятно, что именно он одобряет.
- Хорошо, - сказал египтянин. - Мы еще обсудим это, когда ты войдешь в мой дом.
Поликсена опустила голову.
- Я так устала сражаться, Тураи… я сражалась всю жизнь. Ты понимаешь?
Губы Тураи тронула улыбка.
- И теперь ты ищешь во мне прибежище для своего исстрадавшегося сердца?
Поликсена сокрушенно молчала; и наконец его взгляд смягчился. Придвинувшись к жене, египтянин обнял ее за плечи. Они сидели в каюте, укрывшись от солнца, - самому Тураи зной был не страшен, и Исидор рос таким же пустынножителем: сейчас мальчик оставался снаружи, занимая себя один, как привык.
В Коптосе Тураи нанял для жены с ее служанкой носилки: он сам и Исидор шагали снаружи и не испытывали никаких неудобств.
Увидев жилище египтянина, Поликсена вздохнула с облегчением. Белый глинобитный дом - сохраняющий прохладу в самую сильную жару и тепло в холодные ночи. Она вошла первой, сбросив с головы покрывало, и Тураи услышал ее радостные восклицания:
- Как ты хорошо здесь все устроил! Лучше, чем в нашем доме в Дельте!
Коринфянка осеклась, обернувшись к мужу. Но лицо его не изменило выражения.
- Можешь лечь поспать, - предложил он.
Поликсена улыбнулась.
- С радостью.
Она распустила узел волос на затылке и легла на кровать в гостевой комнате. Поликсена крепко уснула и уже не ощутила, как египтянин вошел и сел рядом, любуясь ею и улыбаясь с горечью.
Проснувшись через пару часов, Поликсена с помощью служанки совершила омовение и присоединилась к Тураи и Исидору за ужином. После этого Тураи отправил мальчика спать.
Они с Поликсеной долго сидели в молчании, при свете единственной алебастровой лампы… а потом египтянин вдруг произнес:
- Если ты не слишком утомилась, можешь рассказать мне о своем правлении, царица. Чтобы я дополнил мои записки, которые сохраняются в храме Нейт. Я привык работать поздно.
Поликсена удивленно взглянула на него… и поняла, что на этот час опять стала для мужа чужеземной царицей, чьи деяния и промахи он готовился запечатлеть для потомков.
- Хорошо, - согласилась эллинка. - Только мой рассказ будет длинным - не на один вечер и не на два…
Тураи улыбнулся.
- Нам некуда спешить.
Это было очень странное переживание - Поликсена, устроившись на подушках на полу, пересказывала египтянину свою жизнь на ионийском престоле и словно бы опять переносилась в прошлое… но на все отныне взирала чужими глазами: глазами Тураи. Муж записывал ее историю иератическими знаками с удивительной беглостью, не делая никаких исправлений, - сразу на папирус. Поликсена поведала почти обо всем… упомянула и Гобарта, однако не сказала, что этот перс был ее любовником.