Онода спокоен.
— У меня особый приказ.
Офицер заводится.
— Разве вы не видите, что причал необходим нашим собственным отрядам? Завтра, в течение дня, их, вероятно, станет еще больше, они будут прибывать еще несколько дней. Некоторые подразделения в глубине острова потеряли с нами связь.
Онода на мгновение задумывается.
— Мои приказы дают мне некоторую свободу действий. Но враг скоро двинется сюда. Как только наши войска покинут остров, я взорву причал.
В утренних сумерках Онода останавливает грузовик на окраине Тилика. Он собирает все, что представляет для него ценность. Брошенные ящики с патронами для винтовок, ручные гранаты, мешки с рисом, оставленные у полевой кухни. Рядом с Онодой большая палатка, все ее стенки свернуты. Солдаты лежат на походных койках, и только сейчас Онода понимает, что это полевой госпиталь. Один из лежащих приподнимается и просит оставить взрывчатку. Большинство тяжелораненых хотят покончить с собой, пока не попали в руки врага.
— Разве вас не эвакуируют? Кто вас забирает? — спрашивает Онода.
— Никто, — говорит раненый.
— Никто?
— Мы одни. Вчера здесь были два санитара, но ночью они ушли. Якобы для того, чтобы позаботиться о раненых в Тилике, но мы знаем, что в Тилике и окрестностях уже неделю не было боев, — солдат выпрямляется на койке, несмотря на тяжелое ранение. — Я знаю, как взрывать бомбы.
Онода раздумывает некоторое время.
— Я оставлю вам часть своего запаса. Вы в состоянии бросить гранату?
— Если вы положите боеприпасы рядом со мной, мне не придется бросать гранату, — уверяет его солдат.
Дальше воспоминания Оноды размыты. Ясно только, что ему не удается взорвать аэродром Лубанга. Никто не дает ему солдат — ни радарное подразделение, ни подразделение воздушной разведки, ни наземные экипажи самолетов, ни группа, отвечающая за военно-морские силы, в которой не осталось ни одного офицера. Но у Оноды появляется идея уничтожить аэродром силами врага. Вместе с несколькими подчиненными он вытаскивает на взлетную полосу два разбитых истребителя и с помощью примитивных средств маскирует их так, чтобы с воздуха казалось, что они готовы к взлету
— Мы давно должны были вести войну таким образом, — утверждает Онода.
Лейтенант Хаякава считает это оскорбительным.
— Я буду сражаться за честь императора только в честном бою.
— Как? — спрашивает Онода. Но Хаякава оставляет вопрос недостойного воина без ответа.
Сам Онода долгие годы будет изучать мимикрию в природе. Мотыльки, имитирующие рисунок коры деревьев. Рыбы, приспосабливающие свою окраску к речным камням. Насекомые, похожие на зеленые листья. Пауки, словно дьявольские арфисты, натягивающие струны неотразимой мелодии, заставляющей паутину враждебного вида трепетать так, словно в нее попало насекомое. Хозяин в любопытстве спешит проверить сеть, обреченный на верную гибель. Гремучая змея, которая грохотом отвлекает кролика от смертельной опасности. Глубоководная рыба, возбуждающая любопытство более мелких рыбешек светящимся сигналом, чтобы заманить их в ловушку. А как они защищаются? Прикидываются мертвыми — как жук, который ложится на спину. С помощью шипов — подобно кактусам и некоторым деревьям или животным, таким как дикобраз, еж или рыба-еж, к тому же способная раздуваться настолько, что ее не проглотить. С помощью яда—как осы, крапива, змеи, или ударов тока — как электрические угри. С помощью дурно пахнущих химических веществ — как скунсы. Или непроницаемых чернил — как осьминоги. Сбить со следа, перехитрить, мимикрировать — вот чему Онода хочет научиться у природы. Честная или бесчестная — эта тактика подчинена только целям войны. Вместо того чтобы атаковать лоб в лоб с флагом наперевес, он хочет сделаться невидимым, стать неосязаемым сном, дрейфующей дымкой, полной угрозы, чистым слухом. Он должен сделать джунгли больше чем джунглями — зоной особой опасности, затаившейся смерти.
Онода и Симада в последний раз подъезжают на грузовике к импровизированному полевому госпиталю. Ситуация там по-прежнему безнадежна. Раненый, которому Онода дал гранату, едва приходит в сознание. С коек за ними молча следят. Онода паркует грузовик рядом с палаткой. Он и Симада взваливают на плечи тяжелые рюкзаки и достают винтовки. К поясу Оноды прикреплен самурайский меч, хранящийся в семье с XVII века. До сих пор он не расставался с мечом, куда бы его ни забрасывала война Онода и Симада салютуют раненым и бесшумно исчезают в джунглях, раскинувшихся на склонах гор.