Лори отстучал дату на клавиатуре, потом нажал еще какие–то кнопки и сказал:
– А я – семнадцатого марта.
– Ну и что дальше?
– Дальше ждем пару секунд и получаем определенную последовательность цифр. Сейчас посмотрим.
Джереми отвернулся. Мистические учения нисколько не интересовали его. Вовсе ни к чему знать будущее. Твое будущее всегда с тобой – в твоей собственной черепушке. Тут Лори торжествующе вскричал:
– Ну конечно же! Ты только взгляни! По две цифры в наших судьбах совпадают.
– Объясни–ка толком…
– В течение довольно большого промежутка времени наши с тобой судьбы будут полностью совпадать; то есть выходит так, что у нас с тобой судьбы–двойняшки.
Джереми подумал о том, что куда лучше было бы, будь они сами двойняшками – разъезжали бы себе на роскошных велосипедах, причем сейчас, а не в каком–то там непонятном, не исключено, что в довольно отвратном будущем. Ну точно – Лори вздохнул.
– Что там еще?
– Препятствия на нашем пути.
– Какие такие препятствия?
– Я точно не знаю, но очень большие испытания… подожди… Очень похоже на смерть; да, пожалуй, так оно и есть.
Джереми склонился над компьютером, и его светлые, давно не стриженные волосы коснулись клавиш.
– Мы что же – должны одновременно умереть?
– Вроде того.
– И когда?
– Слушай, Джем, это всего лишь компьютер!
– Когда?
– Но он ничего не говорит мне об этом; нумерология – мистическое учение, а не точная наука. Это вовсе не так, как если бы тебе вдруг позвонили по телефону и сказали: «Привет, мы хотим сообщить вам, что завтра, в восемь тридцать утра вы скончаетесь; какой предпочитаете гроб – дубовый или еловый?»
– Но если эта штука способна предсказывать будущее, то она непременно должна и сроки как–то определять.
– Конечно, дружище; но весьма и весьма приблизительно.
– До какой степени приблизительно?
– Ну, скажем, это может произойти… очень скоро.
– Значит, мы с тобой вот–вот загнемся на пару? И с чего вдруг?
– Понятия не имею. Может, от жратвы, которую приготовит твой Дед… – рассмеялся Лори, выключая компьютер.
Затем спросил:
– Ты шел сюда через кладбище?
– Да.
– И что?
– Черт побери, Лори, ну что там может быть особенного? Хочешь – пойдем вместе и посмотрим!
– Да я и близко к нему подходить не хочу.
– Но тебе уже двенадцать, парень, и речь идет о самом обычном кладбище!
– Нет; именно там похоронен Пол Мартин.
Джереми вздохнул:
– Он умер, так что вряд ли способен что–либо тебе сделать.
– А ты помнишь, как в прошлом году, перед самыми каникулами, мы подписали договор?
– Лори! Это была всего лишь игра!
– Да, но подписали мы его собственной кровью!
– Наплевать; никто из нас никогда не пойдет на эту встречу.
Лори вдруг зашептал – так, словно ему предстояло выдать секрет государственной важности:
– Слушай, Джем, а тебе не кажется странным, что мы решили тогда разграбить ту старую могилу и сразу же после этого Пол разбился в машине, причем похоронили его где? Возле той самой старой могилы. Значит, один из нас уже считай что пришел на эту встречу!
Тут снизу раздался тягучий голос миссис Робсон:
– Лооори… Я собираюсь накрывать на стол… Твой дружок с нами поужинает?
– Нет, спасибо, мэм; мне уже пора домой, – поспешно ответил Джереми.
По правде говоря, идея быть когда–либо усыновленным богатым семейством Робсонов казалась гораздо менее соблазнительной при мысли о том, что тогда придется считать миссис Робсон своей матерью. Джему стоило лишь представить себе, как она склоняется над ним, собираясь своими красными вялыми губами поцеловать его на ночь, как на него тут же накатывал приступ тошноты. Уж куда лучше колючая, пахнущая джином Дедова борода.
Попрощавшись с Лори и его матерью, Джереми вышел и сразу же оказался в красноватом свете заката. К дому на полной скорости подъезжал автомобиль мистера Робсона – отец Лори, высунув в окно свою огромную черную мускулистую руку, помахал Джему в знак приветствия. Когда–то в молодости он был избран мистером Америка, но теперь Тоби Робсон так растолстел, что в двери мог проходить лишь боком. Поговаривали о том, что он – лучший в округе рассказчик анекдотов и знает их бесчисленное множество. Лори очень боялся с возрастом стать таким же толстым, как отец, но в то же время очень гордился его сходством с японскими борцами сумо. «У него только цвет кожи другой, – говорил он обычно по этому поводу, – а так вообще–то если бы папа сделал себе такую же прическу, как у них, то и отличить было бы невозможно… »; а Джем просто со смеху лопнуть был готов, представляя себе, как необъятный Тоби Робсон в крошечных плавочках и с кичкой из курчавых волос на голове этак спокойненько делает покупки в супермаркете.
На мгновение Джем замер на обочине шоссе, обводя взглядом окрестности, – худенькая светловолосая фигурка, окутанная пылью цвета охры. Слишком длинные волосы в порыве ветра хлестнули его по лицу, заслоняя глаза. Нужно непременно сходить в парикмахерскую, а то Дед, чего доброго, извлечет на свет Божий свою допотопную машинку для стрижки волос. Напротив, на заправочной станции, Дак Роджерс заливал горючее в старенький светло–голубой «шевроле».
Джереми помахал ему рукой; Дак – как всегда, не торопясь – ответил ему тем же. Дак все всегда делал очень медленно, а когда он что–то, говорил, люди обычно сами заканчивали за него фразы, чтобы хоть как–то ускорить процесс. Дед утверждал, будто Дак «умом не вышел». А старушка Аннабелла, которая работает на почте, говорила, что это вообще грех какой–то: такой красивый парень и так глуп. Насколько Джереми был способен судить, Дак и в самом деле был очень красив. Он здорово смахивал на Марлона Брандо в «Трамвае «Желание»», и почти любая из джексонвилльских девчонок с радостью согласилась бы с ним встречаться, стоило ему лишь пальчиком ее поманить.
Но Даку, похоже, абсолютно безразличны не только девчонки, но и вообще все, что своим видом не напоминает хоть сколько–нибудь железку на колесах. Он часами копался в грязных моторах, а когда с ним вдруг кто–то заговаривал, он поднимал свою красивую апатичную физиономию и бросал на собеседника взгляд, достойный разве что пигмея, впервые в жизни увидевшего представителя иной цивилизации. Дак производил впечатление… Джереми никак не мог найти подходящего слова… Точно, вот: Дак производил впечатление просто обескураживающее.
Без четверти восемь! Пожалуй, стоит поторопиться. Джереми набрал в легкие побольше воздуха и пустился бегом. Он вообще–то давно уже взял себе за правило передвигаться исключительно только бегом. Сотни прочитанных книг и статей убедили его в том, что для будущего героя умение бегать – наиполезнейшее качество. Конечно, в идеале ему стоило бы потренироваться бегать с пулей 22–го калибра, засевшей в плече, – ну, или что–то в этом роде, – однако Дед вряд ли оценит по достоинству такие подвиги. Поэтому иногда Джереми, чтобы хоть как–то компенсировать столь низкий уровень своих тренировок, пытался на бегу хромать.
Вскарабкавшись на кладбищенскую стену со стороны дома Лори, он спрыгнул вниз, приземлился на траву и быстро пустился бежать меж могил – зигзагами, чтобы сторож его не засек: кладбище закрывалось в половине восьмого. Наносить визит старине Полу Мартину теперь уже не было времени. Джем вскарабкался на гранитную плиту, вершина которой была украшена двумя каменными голубками, взобрался на голову одной из них, влез на верхушку резного креста – гордости семейства Пуэрта Теруэл – и благополучно приземлился уже по «свою» сторону кладбища.
Ровно в восемь порядком проголодавшийся Джереми уже распахнул решетчатую дверь веранды, явившись домой; был четверг, 29 июня.
На небе сияла полная луна. Ночь была спокойной и очень теплой.
Во тьме старинной часовенки едва заметно затрепетал один из опавших листков – так, словно он все еще жил своей жизнью на дереве. Похоже, его сдвинуло с места дуновение ветра, взметнувшее легкое облачко пыли. Внезапно листик поднялся, на мгновение – под воздействием все того же легкого ветерка – завертелся в воздухе, а затем тихо и нежно опустился на глаза позолоченного ангелочка – словно не желая, чтобы он стал свидетелем того, что произойдет дальше. А снаружи, в теплой молочно–нежной ночи, все словно застыло – ни ветерка. Лишь какой–то глухой шепот.