В главе 8 «Иван Мазепа и “птенцы гнезда Петрова”» опять проявляется противоречивость «ученой» дамы. С одной стороны, уверяет она, «вражда гетмана с Меншиковым» — это миф (с. 253). С другой стороны: «Сам факт этой вражды не вызывает сомнений» (там же). С одной стороны, знаменитое письмо Орлика вызывает недоверие: «Орлик был ограничен какой-то внутренней цензурой, а диктовал ему это его собственный инстинкт самосохранения» (с. 269). И далее, в следующей главе, тоже будет говориться про «тенденциозное и позднее письмо Ф. Орлика С. Яворскому, которое можно принимать лишь с определенными оговорками» (с. 315). А с другой стороны: «Нет оснований не доверять фактам, изложенным Орликом» (с. 269). И тут же, излагая те факты, следуют оговорки: «если верить Орлику» (с. 277, 279).
Замечательный момент — сообщение о брадобритии как явлении «уникальном для допетровской России» (с. 260). Сие мнение весьма распространено среди дилетантов и в который уже раз показывает действительную степень знакомства Таировой-Яковлевой с эпохой (брадобритие в ее книге упоминается как доказательство прогрессивности одного из бояр Шереметевых). Мода брить бороду была заведена при дворе в царствование Федора Алексеевича, как полагают, под влиянием его жены — польки Агафьи Грушецкой. Об этом между прочим писали и часто поминаемый сочинительницей С.М. Соловьев, и совсем не упоминаемый Д.И. Иловайский, и упомянутый, но вряд ли внимательно прочитанный Ф.М. Уманец[42].
Глава 9 «Больной старик» снова возвращает читателей к «заколдованному месту» Татьяны Геннадьевны, под Азов, где она регулярно ошибается. Рассказывается, как в январе 1694 года к Мазепе «с похвалой за успехи, достигнутые в Азовских походах» прибыл стольник И.Н. Тараканов (с. 290).
Речь в книге в самом деле идет о 1694 годе (это не опечатка). Вот только Азовские походы состоялись в 1695–1696 годах. Комментарии излишни. А повествование продолжается: «С самого начала Мазепа заботился о том, чтобы Северная война не обернулась большими тягостями для населения Украины… Например, в марте 1700 года Мазепа подал жалобу о притеснении малороссийских жителей со стороны русских полков» (с. 295). Пример неудачен. В Северную войну Россия вступила только в августе названного года.
Заходит речь о причинах измены гетмана: «Когда человек болен и испытывает частые мучительные припадки, он, несомненно, начинает иначе смотреть на мир, у него изменяется шкала ценностей. Да и управлять большой страной, к тому же находящейся в ситуации войны, он уже в полную силу не может. Утверждать в этих условиях, что Мазепой при заключении союза со шведами в 1708 году двигали корыстные честолюбивые интересы, просто наивно. Ему уже давно гораздо больше хотелось лежать на удобной кровати в своем роскошном имении Гончаривка под Батурином, чем гоняться за княжеской короной (которую ему и так дал Петр)». (с. 295).
Позднее сочинительница выскажется иначе: «Казалось бы, и несметное богатство, и княжеский титул, и огромная власть — все это у него, 70-летнего больного и одинокого старца, было. Но кто знает, когда переходится грань, теряются возможности и желание остановиться у человека, взлетевшего на вершину» (с. 355).
Татьяна Геннадьевна явно путается в собственных рассуждениях. Налицо наглядный пример ее разногласий с собой. Пример не последний. Читаем дальше: «План «выжженной земли», объявленный Петром на военном совете в Жолкве весной 1707 года, некоторое время оставался лишь страшной угрозой, но уже в конце августа 1708 года он становится жуткой реальностью» (с. 308). Эта «жуткая реальность», по мнению Таировой-Яковлевой, и станет в сентябре — октябре 1708 года последней каплей, переполнившей чашу терпения гетмана, окончательно толкнет его на переход к шведам (с. 336).
Но, вроде бы установив причину решающего шага Мазепы, автор позже заявит: «План выжженной земли так и не был введен в действие» (с. 370). И повторит позднее: «Еще раз напомним, что в результате испуга, вызванного переходом Мазепы к шведам, указ о превращении отдельных областей Украины в «выжженный край» так никогда и не был исполнен» (с. 465).
42