— Нет.
— Вот именно, что нет, — он подошел ко мне и взял меня за руку. — И ты должна понять, что, начав вспоминать, ты подписалась под тем, что хочешь перейти на новый, более высокий уровень познания, а значит теперь — до тех пор, пока этот переход не будет закончен — ты должна ежедневно все свои душевные силы тратить не на пустое времяпрепровождение, а на полную концентрацию всех своих чувств.
— Но я не могу, я не выдерживаю этого! Я мечтаю о простом человеческом счастье. Я не хочу смотреть дальше!
Он крепко сжал меня в объятьях и прошептал:
— Ты должна. Должна ради нас двоих.
Мне стало страшно. Я отбросила от себя его руки и ушла с балкона в квартиру. «Я хочу жить, как все, — думала я. — Я не хочу знать всего того, что происходит по ту сторону. Я хочу нормальных человеческих отношений». Я упала на диван и, зарывшись головой в подушки, разрыдалась.
— Почему? Почему так происходит? — кричала я сквозь слезы. — Зачем мне дали эту непонятную жизнь с этой нереализованной любовью? Для чего меня наделили этим даром видеть тебя, если мы никогда не сможем встретиться и быть вместе? Скажи мне, я умоляю тебя, скажи мне, где ты находишься? Где стоит этот старый девятиэтажный дом с акациями и машиной цвета мокрого асфальта у подъезда? Я поеду в любой город, перейду через тысячи границ, только чтобы все это стало реальностью.
— Еще не пробил наш час, — сказал он, осторожно касаясь рукой моих волос. — Мы еще не исправили наши ошибки.
Я подняла мокрое от слез лицо и посмотрела ему в глаза:
— Почему я должна тебе верить?
— Потому что ты принадлежишь только мне.
* 8 *
Я встала с дивана в своей комнате и открыла окно. Холодный ночной ветер яростно, как обвинение, швырнул мне в лицо острые брызги дождя. От неожиданности я вскрикнула и отпрянула назад. «Который час? — пролетело у меня в голове. — Я кажется заснула… Или мне только показалось, что я провалилась в какое-то забытье». Я осторожно, чтобы никого не разбудить, закрыла створку рамы и посмотрела на бледный циферблат будильника — было три часа ночи. «Я так и не узнала, что было в том футляре, — расстроено подумала я. — Надо было бы вернуться, но я твердо решила больше с ним не видеться, а потому придется мне обо всем забыть и учиться быть обычным человеком — без этих потусторонних встреч и разговоров». Я снова легла на кровать и, завернувшись с головой в одеяло, крепко заснула.
Наступил следующий день. Затем еще один. Потом третий. Проходили недели, перелистывались страницы календаря — я жила в мире, в котором не сохранилось ни капли от моих путешествий по ту сторону, я жила в реальности, лишенной всего того, что раньше имело для меня колоссальный смысл. Я старалась «быть такой, как все». Совершая этот поступок, я надеялась наладить в своей полуразрушенной жизни все то, что еще можно было хоть как-то наладить. Я хотела встать на новый путь и, одним движением перечеркнув свое прошлое, увидеть все, что со мной было ранее, в абсолютно ином свете. «Его никогда не было, — говорила я себе ежечасно, — он только плод моего воображения, и я должна быть свободна от этой мистической любви».
За этими мыслями проходили месяцы, и постепенно я с ужасом начала замечать, что моя жизнь стала разваливаться еще больше. Шаг за шагом я медленно двигалась к полному нежеланию жить. Я смотрела на смеющихся людей, проходивших мимо меня по улицам, на киногероев, улыбающихся с экрана телевизора, и начинала почти физически ощущать, что всего того, что раньше давало мне возможность выживать, более не существует. И от этого мне становилось жутко.
Я пыталась понять, как ощущают мир эти счастливые люди, не обремененные как я этой немыслимой необъяснимой любовью, которая в течение долгих лет разъедала мою душу едкой кислотой нерастраченной страсти. Как они живут, как влюбляются друг в друга, женятся, заводят детей? Почему им позволено это счастье, а я, напротив, всего этого лишена? И как могло так случиться, что, встречаясь со многими мужчинами — некоторые, из которых, даже ненадолго становились моими мужьями, — я всегда принадлежала только ему? А был ли он вообще?..
В один из таких мучительных дней я стояла на мосту и, опершись о перила, смотрела вниз на мутную рябь полноводной реки. «С ним существовать было нестерпимо, — думала я в полном отчаянии, — но без него — невозможно… Солнце для меня больше не светит, хотя по-прежнему освещает весь мир. Воздух, который я вдыхаю, отравлен, хотя им дышат все живые существа».