— Знаешь, — сказала я, подойдя к проему балконной двери, — в этом человеке я сразу узнала одного знакомого, с которым меня уже много лет не связывает ничего кроме воспоминаний о нескольких давно минувших летних месяцах. Как это странно — там мы были женаты, все было так серьезно, а здесь ничего от этого не сохранилось.
— Это не странно — это прекрасно, потому что из жизни в жизнь…
— Ничто не должно переходить в неизменном виде, — подытожила я. — Не должно, но тем не менее переходит.
— Да, и многое, очень многое, — сказал он и взял со стола зажигалку. — А когда здесь ты встречалась с этим человеком, ты что-нибудь, хоть немного вспоминала? Или во время вашего общения такие мысли тебе еще не приходили в голову?
— Приходили и не только мне, а нам обоим. Мы даже строили гипотезы на эту тему, но в те времена, увы, я еще с тобой-то толком не была знакома, так что ничего не знала о том, что могу что-то там сама видеть. Да, помню, у него дома был портрет его жены, нарисованный углем, и букет гортензий в китайской вазе. Так вот, ты знаешь, в той прошлой жизни в нашем с ним доме тоже стояла похожая ваза, и висел портрет, на котором была изображена я. Странно и немного грустно видеть примеры таких тянущихся из прошлого вещей, которые от раза к разу выдают привычки хозяев.
— А у тебя были какие-нибудь привычки, переходящие из жизни в жизнь?
— Да, как будто… Кажется, я любила стоять у окна и смотреть на людей идущих по улице. Конечно, это было только в тех жизнях, где вообще существовали такие понятия, как окна и улицы. А кроме этого… Даже не знаю, наверное больше никаких привычек не оставалось, как впрочем и у тебя. Менялись наши лица, голоса, цвет волос, другими становились наши вкусы и увлечения, но всегда оставалась наша странная привязанность друг к другу, которая не проходила, не иссякала, а только крепла и росла от столетия к столетию. Это странно…
Я еще немного постояла в дверях, а потом задумчиво подошла к часам и спросила:
— Почему они все-таки стоят? Неужели тебе не хочется их починить?
Он закурил и немного поразмыслив произнес:
— Там, где мы с тобой встречаемся, время течет иначе, и механические часы просто не в силах отображать его ход. Если когда-нибудь мы с тобой встретимся, и ты увидишь, что стрелки часов показывают верное время, то знай, что отныне мы…
— Что? Почему ты не договорил? — спросила я, затаившись.
— Я думаю, что ты и так скоро поймешь, что именно я хотел сказать, а пока давай еще немного поговорим о той прежней жизни.
Проходит еще сколько-то месяцев, и я вновь вижу себя в той мансарде у своего несостоявшегося жениха. Оказывается, что я сдержала свое обещание, и несмотря на то, что вышла замуж, продолжала изредка с ним видеться. Теперь я вижу себя беременной. Я сижу, как прежде на старой кровати с железными спинками и выслушиваю его лживые признания.
— Ты должна все бросить и уйти ко мне, — говорит он, театрально хватаясь за голову. — Если это действительно мой ребенок, то я не потерплю, чтобы ты оставалась со своим мужем.
Я смотрю на него с каким-то выражением легкого презрения на лице и говорю:
— И как я раньше не замечала в тебе столько лицемерия? Ты все это говоришь мне, а сам надеешься, что я в очередной раз откажусь. Тебе очень удобно, чтобы все оставалось так как есть, но ты рассказываешь мне эти сказки о любви и тем самым убеждаешь себя, что приобщился к чему-то великому. Ты и понятия не имеешь о том, что такое любовь, а вот, все стараешься показать, как сильно ты меня любишь.
— А ты-то сама знаешь, что это такое? — говорит он, неожиданно вспылив. — Ты испытывала это чувство к кому-нибудь? Ко мне или к твоему мужу?
— Нет! — говорю я, вставая с кровати и запахивая полы плаща, — к сожалению, мне это незнакомо! Я не люблю ни тебя, ни его, но не считай, что от этого я стала более счастливой. Все! Я ухожу и больше никогда не вернусь. Между нами все кончено!
Я спускаюсь по лестнице, и слезы заливают мое лицо. Я понимаю, что у меня в душе произошла переоценка ценностей и что теперь я уже никогда не буду видеть мир таким как прежде. Я ухожу из комнаты этого вялого и скользкого человека, неизвестно каким ветром занесенного в мою жизнь, и хочу стереть его образ из своей памяти.