— Вы на меня так смотрите, сударь, будто, право, черта ждали увидеть и наконец увидели.
Иван сильно стушевался, опустив глаза и пробормотав что-то вроде «пардон».
— Хотя ничего удивительного в этом нет, — примирительно заметил господин, садясь на место, ранее занимаемое станционным смотрителем. — Здесь темно, как в подземном аду итальянского Данте. Что ж ты, братец, лучинку-то жжешь да свечки бережешь? — обратился он к вошедшему вместе с лакеем Колобродову.
— Так я последний огарок еще второго дня как изжег, — стал оправдываться тот. — Свечей не шлют, вот и сидим в потемках.
— Васька, — повелительным тоном обратился господин к лакею. — У нас там остались рождественские свечи, что я захватил из Венеции?
Лакей утвердительно кивнул головою, при этом презрительно скосив глаза в сторону Колобродова.
— Неси сюда, — распорядился господин.
Скоро комната стараниями лакея, с неизменным презрительным лицом суетившегося у стола, ярко осветилась. Безбородко во все глаза смотрел на невиданные в России восковые с золотыми разводами свечи, вылепленные в виде дворцов и гондол. Станционный смотритель подсел к развалившемуся на стуле господину в дорогой шубе, попивавшему уже чай, и, раскрыв тетрадь, попросил того представиться для проформы.
— Граф Григорий Александрович Драчевский, — объявил тот, поглядывая на смущенного Ивана. — Возвращаюсь в Санкт-Петербург из Баден-Бадена.
— Надо же, — неожиданно всплеснул руками Колобродов. — Из Баден-Бадена! Стало быть, в рулетку там играть изволили-с, граф?
Драчевский удивленно посмотрел на столь осведомленного смотрителя и, утвердительно кивнув головою, обратился к Ивану:
— А вас, позвольте поинтересоваться, сударь, как звать-величать?
И хотя граф старался употреблять обороты, более подходящие для просторечья, однако в тоне его сквозил французский выговор.
— Иван Безбородко, дворянин, — отрекомендовался Иван. — Возвращаюсь из Полтавской губернии в Петербург.
— Не из тех ли Безбородко вы будете? — спросил Драчевский. — Не приходится ли вам знаменитый екатерининский канцлер предком или родственником?
— Очень, очень дальним, — развел руками Иван, которому уже не раз приходилось слышать сей вопрос.
— А скажите, ваше сиятельство, — вновь обратился, дописав в тетрадь, станционный смотритель. — Как же это вы не паровозом-то из-за границы поехали?
Драчевский в упор поглядел на Колобродова, чье выражение было сама невинность.
— А потому, братец, что я не люблю на железке ездить, — ответил он.
Странным нашел Безбородко и это простонародное название железной дороги, употребленное в разговоре Драчевским.
Лакей меж тем внес в комнату дорожный кофр и начал вынимать из него и расставлять на столе перед графом приборы, тарелки и всякую закуску.
— Не побрезгуйте, сударь, — обратился граф к Безбородко. — Составьте компанию. Прошу вас.
Ивану ничего не оставалось, как присоединиться к Драчевскому. Плотно закусив, граф угостил молодого человека превосходным коньяком, угостился сам и только после этого объявил лакею, чтобы тот приказал кучеру собираться.
— Метель, я думаю, уже утихла.
Станционный смотритель выглянул в оконце и подивился. Метель действительно сменилась полнейшим затишьем природы. Небо расчистилось так, что выглянули месяц со звездами, заставив снег в темноте заблистать синим и желтым.
— А что же вы? — спросил граф у Ивана. — Ждете?
— Да, — признался тот. — Жду оказию. Прошлая меня сюда довезла и тотчас назад, в самую что ни на есть бурю укатила. Ямщик, собственно говоря, приезжал за каким-то государственным указом. И меня довез. Вот я и жду следующей оказии.
Драчевский чрезвычайно внимательно оглядел молодого человека, словно что-то прикидывал, а после сказал:
— Ежели желаете, то можете составить мне компанию до Петербурга.
— А удобно ли это? — заволновался Безбородко.
— Вполне. Я жду вас, — объявил Драчевский и вышел вон из комнаты.
Иван поспешно собирался, когда к нему подошел Колобродов.
— Знаете, сударь, я бы на вашем месте повременил с отъездом, — зашептал он ошеломленному Безбородко.
— Почему? — удивленно спросил тот, уже натягивая на плечи мужицкий армяк.
Станционный смотритель осторожно посмотрел на плотно закрытые двери и сказал:
— Поверьте, Серафим Колобродов знает, что говорит. Граф сей весьма странный тип. Едет из Баден-Бадена, однако про рулетку говорить отказывается, по виду и не проигрался вовсе. Да и поехал не паровозом. Видели, как граф от моего кушанья, что я из погреба достал, нос воротил? — неожиданно спросил он.