Безбородко с непривычки закашлялся, достал и вытер губы белоснежным носовым платком, перекинул маленький чемодан из одной руки в другую для уверенности и направился нанимать извозчика. Уже через час он сидел в гостиной добрейшей тетушки Аглаи Ивановны, а прислуга Дуня, крепкая, высокая баба, торопливо накрывала на стол.
— Да что же это, Ванюша, ей-богу, не пойму тебя? — уже в который раз восклицала тетушка Безбородко, пытливо глядя на племянника, одетого, по ее выражению, «будто самый записной франт». — Чего ты вдруг вернулся? Аль не понравилась купчиха? — со все возрастающей тревогой спросила она.
— Нет, тетя, все хорошо. Это Аделаида Павловна меня сама сюда послала, — успокоил Аглаю Ивановну молодой человек. — По делам я приехал. По делам.
— А, — протянула успокоенная тетушка. — Тогда конечно, тогда все понятно. Ну и хорошо. И хорошо, что приехал. И хорошо, что при делах. Как, думаешь, жениться на Аделаиде-то Павловне? — хитро прищурив глаз, не утерпела и спросила она.
Иван только плечами пожал.
— Так-то тоже нехорошо, — принялась поучать его тетушка. — А то еще слухи пойдут всякие.
— Какие слухи? — преувеличенно беспокойно спросил Безбородко.
— Ну разные такие слухи, всякие. Про тебя и про Аделаиду-то Павловну. Да что ты ко мне пристал словно банный лист со своими слухами! Ко мне, кстати говоря, Софья Семеновна на днях заходила, — ловко перевела она тему разговора. — Вместе с товарищем твоим, этим лохматым, художником.
— С Ломакиным, — обрадованно подсказал молодой человек.
— Именно с ним! Бедняжечка Сонечка уж совсем с ног сбилась доставать из долговой-то ямы своего папеньку. Но говорят, что его превосходительство ныне уже сам выходит.
— Как выходит? — не поверил Иван. — Так что же я! — захлопотал он, вскакивая со стула. — Что я тут сижу. Надо бежать. Тетушка, я к Гавриловым побежал, — крикнул Иван, на бегу натягивая пиджак и выскакивая из квартиры.
— Вот неугомонный, — заметила ему вслед Аглая Ивановна. — Купчиха-то Земляникина… — обратилась она к вошедшей Дуне с неизменным спутником своим — самоваром.
— Ну, — низким голосом поддакнула, уставившись на хозяйку, Дуня.
— Ванюшу в столицу по делам послала, — продолжала со значением в голосе тетушка Безбородко.
— Ну, — снова повторила монотонно прислуга.
— Да ну тебя, — отмахнулась от нее Аглая Ивановна. — Только и знаешь, что мычишь, как корова. — Она высунулась в окно. — Ваня! Тебя к ужину-то ждать? Аль нет? Что?
— Нет, не ждите! — крикнул в ответ, садясь на проезжавшего мимо свободного извозчика, молодой человек. — Гони на Сенную площадь, — приказал он.
Извозчик щелкнул вожжами по крутому крупу лошадки, и та скоро побежала по улице Сенной. Туман потихоньку рассеивался, а с ним рассеивалась и тоска на душе, Ивана и то нехорошее предчувствие, которое овладело им на перроне вокзала.
Генерал уже вернулся домой. Иван застал его сидящим в кругу семейных и друзей и удивительно счастливым. Старичок чрезвычайно похудел в долговой яме, скорее от тоски, нежели от голода, так как Сонечка каждый божий день таскалась через весь город с большой корзиною съестного, хотя в тюрьме генерала кормили. А кроме того, у генерала, по наблюдению Безбородко, прибавилось седых волос на голове и в усах. Да и взор стал какой-то тоскливый, хотя сейчас он выглядел вполне счастливым. Что-то неуловимое, но ужасно печальное таилось в глазах генерала, как это обычно бывает у людей, долговременно принужденных сталкиваться с вопиющей несправедливостью в отношении самих себя. Это была не пустота, каковая обыкновенно отличает глаза каторжан, а обреченность. По таким взорам сразу же становится ясно, что такое сила власти, которая одним взмахом своим может раздавить человека ни за что ни про что.
— А, Ванечка! — вскричал генерал, чрезвычайно обрадованный приходом бывшего «письмоводителя». — Входи, входи!
Безбородко вошел в гостиную, в которой на диване в самом центре сидел только что вернувшийся из баньки Гаврилов. Подле него сидела дочь Софья и не могла наглядеться на генерала. По другую сторону сидел, хотя самым краешком, старый камердинер. Подле у стола стоял Ломакин, который, по всей видимости, успел помириться с Сонечкой. Он от души сердечно пожал товарищу руку. В другом конце стола сидел молодой адвокат Петр Козьмин. Однако он куда-то сильно торопился, а потому, едва Иван вошел, адвокат тут же попрощался и убежал вон из квартиры.