«Смирительная рубашка! До чего красиво сказано!» — восторженно воскликнул Олег Ситковский, приведенный в ресторан Игорем. Ситковский только что вернулся из Стокгольма и был за столом вроде знатного гостя. Даже Игорь, вероятно, считавший себя за столом самым важным лицом, умолкал, когда начинал говорить Ситковский.
«И красиво и верно! — подхватил Ватуев, повертываясь к нему. — Если не нам, то Гитлеру, как говорит Лев Ионович, удалось-таки заставить Прагу и Париж, Лондон и Варшаву искать в нас опору».
«Здорово! — обрадованно произнес Ситковский. — Значит, Гитлер не начнет войну».
«Не посмеет, — провозгласил Игорь. — Он хорошо знает, что, развяжи он войну, объединенные силы пяти стран сокрушат его вермахт к чертовой матери, и тогда от него самого и его шайки останется только мокрое место».
Подогретый вином, Ватуев, безусловно, переборщил, но автором этой радужной картины скорее всего был его начальник, о котором Щавелев с усмешкой сказал: «Курнацкий смотрит на все происходящее через какие-то особенные очки: видит лишь то, что ему хочется видеть».
«Тогда зачем же мы развили такую лихорадочную деятельность и начали такие большие приготовления?» — спросил Антон.
Игорь укоризненно посмотрел на него, тряхнул красивой головой и рассказал анекдот о путнике и собаке. Дворняжка бросилась с громким лаем на путника, шедшего по деревенской улице, и тот быстренько выдернул из ограды палисадника большую палку. Поджав хвост, дворняжка шмыгнула в подворотню. Тогда хозяин собаки стал укорять путника: «Зачем ты вооружился такой большой палкой? Разве не знаешь, что собака, которая громко лает, не кусается?» Путник ответил: «Я-то знаю, но знает ли об этом собака?»
Все рассмеялись, а Игорь со смиренной скромностью признался, что анекдот сочинен Львом Ионовичем и включен в речь еще более высокопоставленного человека, которая будет произнесена в свое время и в своем месте.
И сейчас, посматривая то на брата, то на его друга-разведчика, Антон рассказал о «смирительной рубашке», закончив анекдотом о путнике и собаке. Притча эта, как он пояснил, правильно отражает нашу политику: держать в руках крепкую дубину на тот случай, если лающая собака захочет кусаться. Анекдот рассмешил спутников Антона, но, посмеявшись, они опять стали серьезными: сомнения и опасения, с которыми они пришли сюда, не рассеялись.
Черное окно купе постепенно стало прозрачно-синим. Антон отдернул занавеску и погасил настольную лампу. За окном навстречу поезду тянулся бесконечный лес, который то понижался в низинках, будто уходил в землю, то поднимался на холмах, словно вырастал, закрывая серовато-синее небо. Поезд приближался к станции, на которой Петру и Тербунину следовало выходить.
Молодой разведчик надел ремень с портупеей и тяжелым пистолетом и, пожав Антону руку, вышел, вероятно, затем, чтобы позволить братьям поговорить наедине.
— Я ожидал тебя встретить с женой, — сказал Петр. — Не поехала?
— Не поехала, — ответил Антон смущенно. — Поссорился с ее отцом.
— Из-за чего же?
Антон коротко рассказал, добавив, что намерен вернуться домой через несколько месяцев, чтобы забрать с собой Катю.
— А как на сердечном фронте у тебя? — спросил он Петра. — Все еще без перемен?
— Да, без перемен. Не могу найти девушку, с которой было бы радостно жить вместе. Все ожидаю, все надеюсь встретить такую, чтобы с первого взгляда потрясла меня, чтобы умом и сердцем сразу почувствовал: она!
Петр обнял брата, надвинул фуражку на голову, с наклоном, чуть вправо, козырнул и поспешил по коридору к тамбуру, где его ждал Тербунин. Когда поезд тронулся, Петр и его друг подняли руки к козырькам и замерли. Антон помахал им рукой, а потом, прижавшись щекой к холодному стеклу, еще долго видел их фигуры на белом фоне станционного здания, освещенного первыми лучами утреннего солнца.
Глава седьмая
Когда поезд остановился на пограничной станции, Елена, оставшись без услужливых поклонников, подошла к Антону и попросила:
— Помогите мне, пожалуйста…
Антон взял ее чемодан и, подхватив свой, двинулся к вокзалу. Он поднес ее чемодан и сумку к таможеннику, отошел в сторону, когда тот рылся в ее вещах, отнес в вагон и вынес снова на польской таможне. Он заполнил за нее анкету и бросился на помощь, когда театрально пестрый, нарядный полицейский офицер нашел какую-то неясность в паспорте Елены. Антон стал ее носильщиком и охранником.