Сталин пожал плечами:
— Извините, всего одну газету остановить не удалось.
— Ее одной хватило с лихвой, — обреченно махнул рукой Ленин. — Вон что творится!
— Утром, — вступил в разговор Свердлов, — «Живое слово» опубликовало материал под шапкой «Ленин и компания — шпионы!». Идея одна — большевики получили большие суммы денег от немецкого Генерального штаба.
— Видели уже, — нетерпеливо дернул головой Ленин. — Читали!
— Кто автор? — поинтересовалась Крупская.
— Подписи две, — пояснил Свердлов, — бывший депутат Думы Алексинский и член ЦК партии эсеров Панкратов.
— Знаем товарищей − и Григория, и Василия, — кивнула Крупская.
— Я себе цену не набиваю, — упрямо продолжал Сталин. — Но представляете себе, если бы эта клевета появилась во всех газетах одновременно?
— Теперь со всех сторон, — продолжил Свердлов, — слышим одно и то же: «Изменники! Немецкие шпионы! Смерть большевикам!» И все у них сходится! Немцы наступают, а в Петрограде — волнения. Мятеж совпал с немецким наступлением — значит, организован на немецкие деньги. Вывод: большевики выполняют задания немецкого Генерального штаба.
— Негодяи! — не выдержала Крупская.
— Мы из Таврического дворца − от греха подальше − поехали в редакцию «Правды», — добавил Григорий Зиновьев. — На подножках авто моряки с винтовками − для охраны. А утром толпа устроила настоящий погром и в редакции «Правды». Кричала, что это «немецкое гнездо».
Сталин стоял на своем:
— Не думайте, что уговорить Чхеидзе поддержать нас было легко и просто! При нынешних-то настроениях. Слышали про речь Ираклия Церетели на президиуме съезда Советов и исполкома Петросовета?
— И что же говорил этот ничтожный грузинский меньшевик? — Лицо Ленина стало очень бледным.
— Могу себе представить, — буркнул Зиновьев.
— Он сказал, что большевики в июле устроили в Петрограде заговор для свержения правительства и захвата власти. Заговор раскрыт и обезврежен. Но, по его словам, стало ясно, что большевики сменили оружие критики на критику с помощью оружия. Пусть же извинят нас большевики — теперь и мы перейдем к другим мерам борьбы. Большевиков надо обезоружить. Вот его речь дословно.
— Мерзавец, — констатировала Крупская. — А ведь как его расхваливали — умелый организатор, наладил работу Советов, высокоморальный революционер.
— На бесптичье соловей, — буркнул Владимир Ильич.
Подошел Сергей Аллилуев:
— Прошу к столу. Жена собрала перекусить.
Услышав, о чем шел разговор, заметил:
— Зашел в июльские дни в «Правду» к Иосифу. Ему при мне звонит моряк из Кронштадта, спрашивает: на демонстрацию выходить с оружием? Иосиф, не выпуская изо рта трубку и поглаживая усы, отвечает: «Вот мы, писаки, свое оружие, карандаш, всегда таскаем с собой… А как там вы со своим оружием, вам виднее».
Зиновьев недовольно бросил:
— Вот этого сейчас точно рассказывать не следует.
Сталин повернулся к Ленину. Со значением произнес:
— Так что я свое обещание исполнил.
— А что толку? Ордер на арест выдан. Повсюду объявления расклеены: министр юстиции распорядился: «Ульянова-Ленина Владимира Ильича арестовать в качестве обвиняемого по делу о вооруженном выступлении третьего и пятого июля в Петрограде». Полгорода за мной охотится!
— Володю ищут, — подтвердила Крупская. — Занимается этим полковник Никитин.
— Кто такой? — спросил Ленин.
— Борис Владимирович Никитин, начальник контрразведки Петроградского военного округа, — пояснил Зиновьев. — Он нас с вами считает платными немецкими агентами.
— Никитин заявился к нам на квартиру с помощником прокурора и кучей солдат, — рассказала Крупская. — Звонок и громкий стук в дверь. Открыли. И в одну минуту вся квартира наполнилась свирепой толпой юнкеров и солдат с ружьями. Искали Ильича всюду, где только можно предположить, что здесь способен спрятаться человек: под кроватями, в шкафах, за занавесками. Содержимое корзин и сундуков прокалывали штыками. Жандармы! Совсем как при старом режиме! Я им сказала все, что о них думаю. Меня повезли на допрос. Правда, потом отпустили. Но тебя, Володя, они не отпустят.
Ленин обреченно сказал:
— Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент.
Вас арестуют, меня повесят
С улицы доносились злобные выкрики, отзвуки гневных речей.