БОЛЕЗНЬ.
Ты глубоко убежден, что никогда больше не поправишься, но, вот видишь, ночь прошла, и ты вдруг здоров. Все твои прежние размышления внезапно исчезли, как в сказке, погасли в тебе, и даже при всем напряжении ты не можешь вспомнить то ежемесячное беспросветное состояние, безнадежности! Погасло все! Во время болезни твоим мозгом овладела, точно отражение твоего общего состояния, апатичная безнадежность. Посещения по обязанности сочувствующих, а вообще ничего не понимающих врачей (ведь этого нельзя и требовать?!?) смягчало на целые часы жизненную меланхолию. Кто-то заботится о тебе неуклюже — по обязанности — любезнообъективно!
ЗАБЛУЖДЕНИЕ.
Не литература должна быть современной (cui bene?!), а сама жизнь, непосредственно, для современных живых людей. «Когда я тебе дарю что-нибудь такое, что до сих пор мне было ценно и дорого, то я могу это сделать лишь при том условии, что этот дар будет чем-то вроде рафинированной ростовщической сделки с моей собственной душой, моим собственным внутренним самовозвышением! Дарить ради того только, чтобы дарить, это бесчеловечно, даже почти невозможно. Пусть современный человек идет новым, душевно-гигиеническим путем! Современная литература, хорошая или плохая, это все равно, ненужное отвлекающее средство, а никак не руководство для души или духа! Никто от нее и благодаря ей не становится лучше, глубже, серьезнее, человечнее.
Cui bene?! Кому же польза от нее?!!
ЗАБОЛЕВАНИЕ.
Как только ты заболеешь, являются все, кто озабочен тобою, и пытаются, не имея ни малейшего представления о том, каким образом можно тебе помочь, насильно вытащить тебя из твоей пропасти, из твоего опасного положения; это, быть может, самое грубое, нелепое средство по отношению к мистически-больному.
В тебе внезапно пробуждается с преступной силой абсолютная неспособность в полной мере понять мгновенно другого; она направляется против твоего несчастного ближнего, которому ты бы хотел помочь; эта мания величия, эти мотивы спасителя для самопожертвования, всегда дремали в тебе, идиот (но кто может это сделать?!)!
НЕУМОЛИМЫЕ СООБРАЖЕНИЯ.
Пока ты живешь вместе со стадом, как все другие, до тех пор ты не можешь видеть, чувствовать? чуять, знать, в каком ужасном море лжи ты живешь! Как только ударом твоих духовно-душевных крыльев ты вздымаешься ввысь, чтобы все обозреть, исправить и прежде всего помочь другим, все мгновенно обращаются против тебя, словно грозный хор, чтобы защитить себя, чтобы погубить твои планы и сделать их неосуществимыми. Лучшим способом все это устроить является суждение: «Очень интересно, но к сожалению, это сумасшествие!». Ты стоишь и не понимаешь, почему другие не хотят даже слушать, а только смущаются и, главное, скучают!
Если ты имеешь в виду подняться на твоих духовно-душевных крыльях над стадом, чтобы познать «жизненную ложь», исправить ее, то отрешись от мысли, будто тебе это когда-нибудь удастся. «Ближний» становится тогда сейчас же «дальним»; не надо лелеять обманчивые надежды! Удовлетворись твоей собственной доброй волей! Только она одна может сохранить твое духовно-душевное самоотверженное напряжение, больше ничто!
ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ.
Наконец-то, после пятимесячного пребывания в постели, по причине дважды поломанной руки, я снова вернулся к жизни. Я сразу почувствовал: «В твоей одинокой комнате было ужасно, но здесь, здесь еще ужаснее». Дома, пусть в муках и страданиях, но я был самим собой, относился к себе, насколько это вообще возможно, милостиво и справедливо.
Не было вражды между мною и таинственными переживаниями моего духовно-душевного бытия; оставалась надежда, что все исправится, хотя и не слишком преувеличенная. Было убеждение, еще более углубленное, что новая природа, «дух и правильное сознание» победят старую, удобную, лживую природу — «инстинкт». Познать, наконец, своим сознанием свою жизненную машину — вот что является задачей современного, действительно культурного человека. До сих пор он ограничивался в своей внешней культуре образованием, наукой, литературой. Но обратить внимание на свое собственное бытие, свое мышление, свои чувства — единственно для него действительно важное, в этом ему но может помочь его показная культура ни в какой мере. Наоборот, он намеренно избегает ее, робко боясь самого себя. Он воспринимает лишь «внешнее»; «внешнее», несчастный, но его внутренняя сущность остается неподвижной, как бы заранее сраженная ударом!