ЧЕСТОЛЮБИЕ.
Есть одна настоящая болезнь мозга: честолюбие. Надолго ли ты здесь, а потом тебя не будет вечно. И ты тем не менее честолюбив?! Занимайся сном, пищеварением, полями, лесами, озерами, ручьями. Но брось всякое честолюбие. Тот, кто тебе завидует, недостоин тебя. А кто завидует тебе?! Каждый старается тебе доказать, что ты на ложном пути. Никто бы не захотел поменяться с тобою. Честолюбие — безумие, тяжелое заболевание мозга: ты существуешь так недолго, так мало, и потом тебя не будет вечно. И в это время нужно, чтобы тебе завидовали?! Ave, Diogenes!
МУЖЧИНЫ.
Те мужчины, для которых внутреннее и внешнее благородство, добродушие, душевный аристократизм, внешняя красота в привлекательных женщинах есть нечто второстепенное, трусливые преступники по отношению к любимым женщинам. Они поддерживают бесстыдное тщеславие, отсутствие человечности и стремление давать счастье лишь одним своим бытием, тьфу! Позор не тем убогим «привлекательным женщинам», судьбою созданным привлекательными червяками, нет позор, позор тем мужчинам, которые удовлетворяются вполне этой влекущей силой! Находить очаровательным, прелестным их многочисленные, неизмеримые, вечные недостатки воспитания (это есть часть ее самой!) это есть со стороны нелепо близорукого мужчины большее преступление, чем самое вероломное убийство и грабеж. Ибо здесь есть хоть какое-нибудь объяснение, а для трусливо-глупого баловства внешне уважаемых, недостойных женщин нет никакого! О, да, духовно-душевное подлое удобство. К чему портить себе дело?! Ведь мужчина хочет ее «покорить». Значит, надо баловать, то-есть сделать негодной для истинного счастья в жизни на вечные времена! Ах вы, собаки, собаки!
СУДЬБА, ТЫ МЕНЯ ХРАНИШЬ.
На меня, может быть, кем-то возложена миссия (есть в мире загадки) просвещать людей силой узко-ограниченного таланта писателя, бороться с их жизненной ложью, отнимающей у них миллиарды жизненных сил, обрекающей их на преждевременную старость?!? Я не хочу говорить о том умалишенном в Гмундене, который хотел застрелить меня, о том сумасшедшем в Граце, Августе И., который в час ночи набросился на меня с кухонным ножом в руках, о тех семи заточениях в санатории и т. д. и т. д. Но прошлой ночью, 19 июля 1918, меня милостиво охраняла судьба, это несомненно! Я тихо проснулся в четыре часа утра. Я увидел на моей прекрасной коричневой, гагачьим пухом набитой перине, большое круглое, пустое пятно с горящими краями. Моя папироса натворила это. Я осторожно вылез из-под одеяла, осторожно полил водой горящие края, лег сейчас же снова и спал прекрасно до восьми часов. С тех пор я знаю, что по какой-то причине мне судьбою не суждено еще умереть. Бессчетное число раз спасала меня судьба, но этот раз ее предостерегающий голос звучал для меня необыкновенно настойчиво, для меня, грешника!
НОЧЬ.
Ночь без исхода. Ты вспоминаешь тысячи ненужных грехов. И, несмотря на это или именно поэтому ночь длится без конца. Как глупо ты жил, или, скорее, не жил; ты прошел незаметно, ты не был гением, как Бисмарк, ты не управлял сам собою, не исполнил, следовательно, единственной верной задачи мужчины! Тысяча вещей гнали тебя прочь от самого себя; отняли у тебя твои внутренние жизненные силы, угнали тебя далеко от лучшего, что в тебе есть!
Потому-то ночь и длится без конца.
Ибо слишком велико число глупых и ненужных твоих грехов.
Разве ты должен был тогда сделать это?! Нет, ты не должен был, особенно в этом опасном для тебя отношении. Почему ты все же совершил это?! Для того, чтобы эта бесконечная ночь дала тебе человеческую возможность вспомнить свою греховную жизнь и укоряла тебя за то, что ты все это жуткое время своей жизни был так мало человеком!
И потому эта ночь без исхода.
МОЯ ГОРНИЧНАЯ.