Гайдар это предвидел и придумал вот что. В каждой деревне, в каждой избе, куда он заходил, он называл себя, говорил, что он корреспондент и писатель.
Это было неблагоразумно с точки зрения личной безопасности, но Гайдар пренебрег благоразумием на тот случай, если бы его пришлось искать...
Аркадия Петровича всегда отличала доброта. Он остался ей верен и на войне: дарил свои книги, карандаши, которые на оккупированной территории сразу обрели большую ценность, трофейные вещицы, он отдал часы, компас, складной нож со множеством лезвий (купленный в Военторге вместе с первой кожаной сумкой).
Бабе Усте, матери Афанасии Федоровны, он принес очки, добытые во время диверсионной операции. Случайно подошли и стекла.[9]
Я знаю два дома, где Гайдар, уходя, вынул из кармана и положил на стол немалые суммы денег. Даже в пору всеобщего бедствия он нашел семьи, которые нуждались больше остальных...
И через двадцать с лишним лет десятки людей, некоторые со слезами на глазах, вспоминали об Аркадии Петровиче. Многие даже не знали его фамилии и запомнили как детского письменника и корреспондента.
Наконец, последнее: всех без исключения Гайдар просил при первой же возможности сообщить о нем в Москву.
Но и в такое простое дело Гайдар внес два усовершенствования. Он не давал домашнего адреса, который нужно было записывать на бумажке. Он говорил: «Запомните: Москва, Союз писателей». Такой адрес, действительно, было легко запомнить. И в годы войны все письма о Гайдаре и к Гайдару (ведь многие корреспонденты не знали, что Аркадий Петрович погиб) поступили в правление Союза писателей.
И второе его усовершенствование заключалось в том, что на память о себе Аркадий Петрович дарил оружие. К оружию у него была детская страсть и острый, профессиональный интерес. Он добывал его где только мог. И тут же спешил опробовать. Сколько перебывало у него в руках трофейных автоматов, ручных пулеметов, револьверов, пистолетов, винтовок, карабинов, гранат всех систем, включая немецкие «толкуши» на деревянных рукоятках, ножей, эсэсовских кинжалов, никакому учету не поддается. Но свой арсенал он быстро и охотно раздаривал.
Первый известный нам подарок он сделал водителю Саше Ольховичу. Саша получил наган. На деревянных «щечках» рукоятки с обеих сторон было вырезано: «Гайдар».
Подарок получался со значением. Остался бы револьвер у Саши, перешел бы в другие руки — это был его, Гайдара, след... Но Ольхович под Борисполем попал в окружение. Револьвер ему пришлось закопать.
Я повернулся к Абрамову:
— Сергей Федотович, вы помните, кто был проводником группы Орлова, когда вы с боем вырвались из Семеновского леса?..
Абрамов заволновался:
— Минуточку, сейчас вспомню. Раненый капитан. Несли на носилках. Фамилия, что называется, лошадиная, типа Белоконева.
— Вы несли капитана Рябоконя. Он был родом из-под Канева, почему он вас и привел к Озерищам. Рябоконя сильно покалечило. Осколки мины буквально разорвали ему руку и бок. На тех же носилках его бережно доставили родным. Было совершенно очевидно, что воевать он больше не сможет.
Однако Гайдар подарил капитану браунинг второй номер, хотя у Рябоконя на ремне висел свой ТТ. Зачем?..
— Я думаю, Аркадий Петрович желал отметить его подвиг, — негромко произнес Швайко.
— Конечно. Вручая браунинг, Аркадий Петрович сказал: «Такого героического поступка, когда тяжелораненый человек вывел в безопасное место две тысячи солдат, военная история до сих пор не знала».[10]
Но, передавая пистолет, Гайдар попросил Рябоконя, когда придут наши, написать в Москву. Все это мне рассказал сам Яков Константинович. Аркадий Петрович полагал, что Рябоконь уже не сможет воевать в партизанах или служить в армии, а потому благополучно дождется освобождения.
Но Рябоконь подлечился. Создал подпольную группу, которая работала на ваше, Сергей Федотович, партизанское соединение — соединение Ковпака. После освобождения Украины добился, чтобы его снова направили в армию. Вторично был тяжело ранен — уже недалеко от Берлина. Снова чудом выжил, но пистолет Гайдара сберег, в госпитале держал его под подушкой и домой вернулся с подарком Аркадия Петровича на поясе.
Однако война кончилась. Оружие полагалось сдавать. Рябоконь пошел в райком партии. Там он объяснил, от кого и за что получил пистолет, и сказал, что хотел бы оставить браунинг себе на память, как награду.
Секретарь райкома взял пистолет в руки. Никакой надписи на рукоятке или стволе — мол, «тов. Рябоконю за небывалый героизм» — не было. Удостоверения или самодельной справки с двумя-тремя подписями, что браунинг вручен капитану Рябоконю вместо правительственной награды, у Якова Константиновича тоже не оказалось.
10
После того как полковнику А. Д. Орлову при активном участии А. П. Гайдара удалось вывести из Семеновского леса две тысячи человек, состоялось короткое совещание. Чтобы затруднить противнику преследование, было решено разделиться на мелкие отряды и разойтись в разные стороны. В партизанский лес под Леплявою вместе с А. Д. Орловым пришло около пятидесяти человек, по преимуществу комсостав.