И я остановился от внезапной догадки посреди тротуара.
«Было обстоятельство, — с болью признался я. — Было. Сумка. Тетради. Блокноты. Записи на отдельных листках. Но с другой стороны — чем уж гитлеровцы могли там поживиться? Секретных бумаг в сумке не было. Эпизоды обороны Киева? Марш-бросок от Семеновского леса к Лепляве? Перечень боевых операций партизанского отряда? Все это не представляло большого интереса для противника. Кроме того, многие записи Аркадия Петровича были зашифрованы... И потом, какое все это могло иметь значение в 1944 году?..»
Я с облегчением перевел дух. И вдруг: «Удостоверения! Вместе с сумкой убийцы забрали членский билет Союза писателей СССР и удостоверение «Комсомольской правды» с фотографиями и личной подписью!»
Вот когда мне многое стало понятным...
КОЕ-ЧТО О ФАШИСТСКОЙ РАЗВЕДКЕ
У Гайдара была любимая игра: «А что было бы, если б было?» Помните, в «Военной тайне» в нее играют Владик Дашевский и Толька? Это была серьезная игра. Она развивала «ситуативное мышление», то есть умение быстро решать, что делать в зависимости от перемены обстоятельств.
С годами играть в такую игру научился и я, поэтому мысленно сказал себе: «А что было бы, если бы 30 июня 1944 года вместо статьи Андреева «Комсомольская правда» напечатала очерк Башкирова?»
...Газета поступила бы на фронт. «За Гайдара!» — писали бы на своих снарядах артиллеристы, на минах — минометчики, на торпедах — моряки.
Но та же «Комсомолка» появилась бы и в киосках за границей.
Предположим, что в нейтральной Швейцарии агент немецкой разведки вместе с утренней порцией газет купил бы «Комсомольскую правду», вырезал статью А. Башкирова, положил ее в конверт с другими выловленными «разведданными» и отправил в Берлин.
В Берлине, в управлении имперской безопасности, офицер, к которому по роду службы поступила бы статья из «Комсомолки», позвонил бы в архив:
«Посмотрите по картотеке, попали к нам документы, бумаги и вещи советского писателя, идеолога детей, изобретателя новой коммунистической игры «Тимур»?»
В гитлеровской армии существовала секретная инструкция о сборе всех образцов советских документов, а также фотографий, дневников и писем. Если сумка Гайдара и его удостоверения личности попали в руки гитлеровцев, то какой-нибудь немецкий обер-лейтенант или майор обязан был тут же все переслать в Берлин.
Не исключено, что в октябре 1941 года, когда гитлеровцы планировали вот-вот вступить в Москву, сумку Гайдара никто в Берлин не послал. Или объемистый пакет с бумагами писателя, отправленный в столицу Германии, сгорел в поезде, который подорвали партизаны.
Однако в июле 1944 года офицеру из управления имперской безопасности могли ответить и так:
«Да, согласно секретной инструкции о сборе всех образцов русских документов, деловой и личной переписки, Золотоношская комендатура в ноябре 1941 года прислала нам пакет, о котором вы спрашиваете».
Дальнейшее становилось делом техники.
Фотоцех отдела дезинформации получил бы срочное задание: на основе фотографий с удостоверений изготовить групповой снимок: «русский писатель Гайдар (во власовской форме) дружески беседует с немецкими детьми из гитлерюгенда».
А в это время в графологической лаборатории опытный мастер из фальшивомонетчиков, пользуясь образцами почерка и личной подписи, буква за буквой рисовал бы «собственноручное обращение кумира советской молодежи к читателям».
А затем над всей линией фронта самолеты сбросили бы полтора-два миллиона листовок с «групповым портретом» и «личным письмом».
Имелись ли основания опасаться такой провокации? Имелись. В 1937 году при перелете через Северный полюс пропал самолет Героя Советского Союза Сигизмунда Леваневского. Поиски велись несколько месяцев. Но никаких следов самолета и его экипажа обнаружить не удалось.
А когда началась война, гитлеровцы объявили, что Леваневский давно живет в Германии. Будто бы они его подобрали во льдах и теперь он летает бомбить Москву. Фашисты действовали по принципу: если врешь, то ложь должна быть колоссальна.
Вот почему за десять с половиной месяцев до падения Берлина пришлось позаботиться о том, чтобы гитлеровцы, убив Гайдара, не осквернили его память, не запятнали честное имя писателя. Вот почему, догадался я, не была напечатана статья Башкирова.
Но я жалею об этом до сих пор. Рассказ о героизме и гибели Гайдара вызвал бы тысячи откликов. И конечно, отозвались бы прежде всего те, кто встречал Аркадия Петровича в сорок первом, кто участвовал с ним в боях. По самым свежим воспоминаниям и свидетельствам Башкиров мог бы написать свою книгу «Гайдар на войне» с такими подробностями, которые теперь уже не восстановить.