От стенок сарая не очень-то ровными рядами шли воронки. Рядов было много. Они образовывали примерно одинаковой площади квадраты. Напряжение, в котором мы с Жориком прожили неделю, настолько обострило память, что я мог бы сказать, в какой яме какой отыскался гвоздь. С каждой воронкой был связан взлет и крушение наших надежд.
Я сидел на обрубке дерева, как Наполеон. Передо мной темнело поле проигранного мною сражения. А глаза машинально ряд за рядом комбинировали квадраты из каждых четырех соседних ямок.
Но что это? Квадрата возле среднего столба не получалось — только треугольник. У самого подножия стены недоставало контрольного шурфа. Там была набросана земля из соседних ям. Издали казалось, что в том месте копали. А на самом деле это был единственный необследованный участок земли.
Я вскочил поглядеть, где приданные мне саперные войска. Жорик стоял у приземистого кургана, углубляя лопатой немалых размеров дыру.
— Жорик, — крикнул я ему, — да оставь ты в покое золото скифов! Кому оно нужно!
— А что?!
— Склад нашелся, вот что!
Когда примчался совершенно счастливый Жорик, я уже давил ногой в резиновом сапоге на затупившуюся лопату.
— Дайте мне, — потребовал Жора.
— Возьми вторую, — ответил я и тут же спросил: — Гранаты через двадцать лет могут взорваться?
— Могут, если с запалами.
— Хорошо, что ушли ребята: толкучка нам сейчас ни к чему.
Дальше мы копали молча. Оставалось пройти «последний дюйм», который должен был вознаградить нас за усилия и мечты.
Яма сделалась изрядной. К Жорику возвратилась обстоятельность лучшего сапера части. Он неторопливо надел наушники, опустил в яму щуп.
— Слышу на глубине железо.
Но важность и серьезность в тот же миг его покинули. Он радостно улыбнулся. В два прыжка отнес в сторону миноискатель. И цепко схватился за свою лопату. Мы рыли широко, споро, по очереди прыгая в глубокую и просторную яму. Ее края были нам по грудь.
Еще раза два с таинственным видом профессора, приглашенного на консилиум, Жорик важно нацеплял мягкие наушники и слушал. Я в эти секунды просто замирал.
— Порядок! — наконец сообщал он.
Но чем ближе был клад, тем труднее давался каждый сантиметр. Песок сыпался с боков ямы, пока Жорик не догадался укрепить их досками. Теперь мы делали меньше бесполезной работы, но в «шахте» стало тесней. И темп замедлился. На спине Жорика потемнел френч. На мне сделался влажным свитер.
Вечерело. От волнения и голода подташнивало. Опьянение первых минут радости прошло. Появилась апатия, и даже мелькнула мысль: «А не отложить ли до утра?»
И тут — была моя очередь — лопата скребнула по железу. Я нагнулся, стал торопливо отгребать песок руками. И мои пальцы коснулись овального края ржавой железной тарелки.
— Пулемет Гайдара! — закричал я.
— А ну-ка, товарищ писатель, из ямы! — неожиданно строго приказали мне саперные войска.
— Жорик, да ты что?! Это ж не фугаска, а нормальный «дегтярик».
— Гражданин писатель, из ямы! Или я вытащу вас силой. — И Жора протянул мне руку.
Я дал ему свою. Жора с легкостью извлек из «шахты» шестьдесят килограммов моего живого веса. Я понимал: сержант Астахов действует по инструкции, которая сейчас могущественней нашей с ним кладоискательской дружбы. Но все же мне было обидно. Я первый узнал про сарай. Вызвал Жорика. Вычислил квадрат. Обнаружил пулемет, а он меня выставлял вон из ямы, будто я залез в чужую банку с вареньем.
Но ссориться с Жориком напоследок я не хотел. Он оказался настоящим товарищем. О лучшем помощнике я не помышлял. А первым по диску все равно посчастливилось скребнуть мне.
Я остановился у края раскопа. А Жорик, широко раздвинув ноги, чтоб не наступить на железную тарелку, которая — теоретически — могла оказаться и миной, зашуршав по доскам сапогами, мягко опустился на руках.
— Отойдите подальше, — чужим голосом произнес он, очутившись на дне.
— Жорик, побойся бога! До сих пор мы все делали вместе.
— По инструкции, если обнаружен склад оружия и боеприпасов, я обязан вызвать команду и выселить жителей из окрестных домов. Хотите так?..
Я не хотел. Команда появилась бы в лучшем случае завтра к обеду. А сейчас только сантиметры и минуты отделяли нас от клада. Самое большее через полчаса мне предстояло взять в руки пулемет Гайдара, к диску которого я уже прикоснулся, и маленький поповский сундучок с полуистлевшими бумагами.