Часть IV. КАПКАН
А началось все с малозначительного факта. Вечером 18 октября к линии фронта уходила группа полковника Орлова. Весь партизанский лагерь был взбудоражен этим событием. И никто не заметил, что в суматохе исчез Александр Погорелов.
Хватились его только утром, когда остался нетронутым его завтрак. На Погорелова это уж вовсе не было похоже: есть он всегда являлся первым.
Тогда партизаны вспомнили, что последнее время Погорелов был какой-то странный. От любой тревожной вести начинал взволнованно семенить возле своей землянки, бормоча:
— До каких же пор нам нужно будет, как зайцам, жить и каждого выстрела бояться?
Товарищи его успокаивали:
— Саша, ты же мужчина, ты же партизан, будет праздник и на нашей улице!
— Ай! — отвечал он и куда-нибудь уходил.
Несколько раз видели, что он плачет.
И вот Погорелов исчез. В отряде сначала подумали, что он сбежал домой. Такое с ним уже один раз было. И командир сурово его предупредил. И коль скоро все повторилось, в Гельмязево срочно отправили разведывательную группу. Она установила, что домой Погорелов не являлся и в райцентре его тоже никто не видел.
Возникло предположение, что Погорелова выкрала немецкая разведка.
А вечером 21 октября в отряд пришла тревожная весть. Неподалеку от партизанского лагеря находился Ганенков хутор. И верный человек сообщил:
— Днем на хуторе гуляли полицаи. Им было выставлено угощение. И, сидя за трехлитровой бутылью самогона, они проболтались, что в Комаровку понаехали немцы. Вроде бы собираются «шукать партизан».
Сведения оказались точными. На рассвете 22 октября свыше трехсот карателей двинулись в сторону лагеря. Завязался бой.
По одним сведениям, он длился часа три. По другим — гораздо больше. Но точно совершенно известно, что гитлеровцы натолкнулись на яростное сопротивление, которого не ожидали. Тем более что лагерь обороняло всего семьдесят человек.
Каратели несколько раз подымались в атаку, но партизаны отбрасывали их гранатами и ружейно-пулеметным огнем. Гитлеровцы вызвали подкрепление. На грузовиках подвезли минометы. Положение партизан стало сложным. Появились убитые и раненые. Дальнейший бой ничего, кроме новых потерь, не сулил.
И тогда командир отряда Горелов приказал:
— По пять человек с правого фланга — к переправе.
С одной стороны лагерь надежно защищало болото.
Через него была перекинута толстая спиленная сосна, которая и должна была служить переправой.
Первыми прошли женщины-разведчицы. Среди них была и Маша Ильяшенко — Желтая ленточка; она уже знала о гибели отца. Потом перевели раненых. А затем по сосне стали перебегать остальные. И тут обнаружилось, что нет Гайдара.
Командир отряда, заметив двадцатилетнего лейтенанта Скрыпника, спросил его:
— Вася, где Аркадий Петрович?
— Там, на левом фланге, с пулеметом. С ним Миша Тонковид.
— Давай, Вася, беги скоренько туда и скажи, чтобы брали пулемет и отходили. Скажи, мы все отходим.
Скрыпник побежал, но тут же бросился на землю, потому что вокруг него по деревьям защелкали пули. И дальше можно было только ползти.
...Гайдар оборудовал свое пулеметное гнездо на невысоком холме, откуда был хороший обзор. Здесь у него заранее был вырыт глубокий и удобный окоп на случай возможного боя. И кроме того, заранее было решено: в случае тревоги Аркадий Петрович отдает свой «дегтярик», к которому было всего два запасных диска, Михаилу Кравченко, а сам берет немецкий пулемет МГ-34, для которого удалось захватить большой запас металлических лент. Они легко и быстро укладывались в круглые магазины.
...Отбивая со своего холма длинными очередями новую попытку гитлеровцев прорваться в лагерь, Аркадий Петрович неожиданно для себя с тревогой заметил, что немецкие пули взбили фонтанчики песка и земли с левой стороны его окопа.
Это было признаком тревожным. Получалось, что, пока одна часть солдат пыталась (или делала вид, что пытается) взять лагерь в лоб, другая обходила тот же лагерь слева, норовя зайти в тыл партизанам. И еще Аркадия Петровича огорчило, что он не заметил: когда же противник начал этот маневр?
Гайдар приподнял пулемет, легко переставил его на левый край окопа и пока что наугад, выведывая, куда же все-таки каратели пробрались, выпустил одну за другой несколько коротких очередей.
К его удивлению, ему ответило довольно много немецких автоматчиков. Кусты зашевелились и возле раздвоенной сосны, и у высокой муравьиной кучи, и там, дальше, у тропы, которая вела в сторону Днепра.