И тут Костенко застонал. Он не знал немецкого. Переводчика в райуправе не было. Нужно было звонить в Золотоношинское полицейское управление, которому ничего не стоило приписать всю заслугу себе.
С душевной болью снимая трубку, Костенко для порядка взглянул на часы — швейцарские с центральной секундной стрелкой. Десять минут двенадцатого.
...Дежурный в Золотоноше, выслушав Костенко, сказал:
— Не ложьте трубочку. — И вышел в соседнее помещение.
Там находилось гестапо. Дежурный искал переводчика.
Переводчик, по-заграничному одетый парень из Львова, накрыв шляпой лицо, спал на стуле в приемной. Обычно в вечернюю смену выпадало особенно много работы, но сегодня у немцев был праздник.
Дежурный разбудил переводчика, и к офицеру гестапо они вошли вместе.
Гестаповский офицер с изящным шрамом у виска был педант. На дежурстве, с половины одиннадцатого, он, как правило, отдыхал, то есть пил крепкий кофе с домашним печеньем, которое ему присылала каждую неделю мама, и слушал по приемнику музыку.
Переводчик в двух словах объяснил офицеру, почему пришлось его побеспокоить. Сообщение было важное, но гестаповца оно не взволновало. Офицер любил поединки умов в хорошо обставленном кабинете. Ловить, да еще партизан, он предоставлял другим. Решив для себя, что поимка пятерых — ночью, в лесу! — дело армии, он оказался настолько любезен, что сам позвонил в штаб гарнизона.
В штабе гарнизона в этот вечер оставался совсем юный, недавно присланный лейтенант. Похохатывая, он рассматривал во многих местах порванный французский журнал, где почти не было текста — одни картинки. Звонок из гестапо застал лейтенанта врасплох.
— Благодарю, — ответил он гестаповцу. — Я немедленно доложу майору.
Майор в этот вечер был занят. В маленьком ресторане на улице Шевченко был банкет: отмечались полученные днем награды, первые за русскую кампанию.
Лейтенант позвонил в ресторан. Телефон в кабинете директора не отвечал. Директор лично руководил подачей блюд и вин. И оставить кого-либо возле аппарата не догадался. С трубкой, прижатой к уху, стоял навытяжку юный лейтенант.
В приемной гестапо, не смея уйти, маялся золотоношский полицай. Тут же на стуле снова спал переводчик.
В Золотоношском полицейском управлении возле снятой трубки сидел второй дежурный. Каждые несколько минут он неумело прикладывал наушник и спрашивал у Костенко:
— Вы туточки?
Костенко был «туточки». Он сидел в кресле с белым, словно бы напудренным лицом. То, что его заставляли столько времени ждать, он объяснял пренебрежением к себе, которое связывал с тем, что немцы стали ему меньше доверять.
А пятеро партизан, из-за которых начался и вот-вот должен был потухнуть небольшой телефонный переполох, постучались в хату Степанцов. Феня их тут же усадила за стол. Кормя борщом из теплой печки и тушеной картошкой, торопливо сообщила нехитрые новости: назавтра после боя приезжали в село германцы. Обошли все дома. Похватали несколько кур. И уехали. Сейчас ни одного солдата в Лепляве нет.
Феня предложила остаться переночевать. Соблазн, конечно, был велик, но партизаны поблагодарили за ужин и направились дальше.
Старательный лейтенант, видя, что не дозвониться, отправил с письменным донесением связного. Путь до ресторана был некороток, но транспорта в своем распоряжении лейтенант не имел.
Майор еще днем позаботился о том, чтобы все легковые машины и мотоциклы с колясками были поданы к ресторану — развозить по домам «свежих кавалеров», поскольку «герои имеют право на маленькие слабости».
Когда посыльный добежал до ресторана, швейцар в фуражке с золотым галуном его не впустил.
Связному оставалось только вернуться, но расторопный шофер из штаба, который изнывал от безделья, погрозил швейцару кулаком и втолкнул посыльного в кухню. Среди крахмальных колпаков, раскаленных плит, чанов и столов с грязной посудой солдат и вовсе растерялся, но его приметил официант, тайный приятель гестаповца со шрамом.
— Вы желаете поужинать? — спросил официант по-немецки.
— О нет, мне нужен герр майор.
Официант показал солдату, где повесить шинель, провел его в пиршественный зал и шепнул майору, что к нему посыльный.
Майор, продолжая улыбаться своей только что произнесенной шутке, извинился и с бокалом в руке подошел к солдату.