Обер-лейтенант понимал: отчаянный поступок русского произвел на его роту глубокое впечатление. Солдат следовало поскорее увести, но сперва предстояло покончить с формальностями. И обер-лейтенант распорядился обыскать убитого.
Привычный к таким вещам пулеметчик извлек из шинели русского парабеллум, обоймы к нему, четыре гранаты, а из карманов гимнастерки — две книжечки в сафьяновых обложках с золотым тиснением.
«Комсомольская правда», прочитал обер-лейтенант на обложке одной. «Союз писателей СССР» — было написано на другой. И офицер удивленно произнес:
— О-о!
Раскрыв оба удостоверения, командир жандармской роты увидел фотоснимки убитого. Партизан смотрел с глянцевитых квадратиков бумаги проницательно и насмешливо. И офицер отвел глаза.
Тем временем пулеметчик уже протягивал испачканную землей и зачерненную сажей костров брезентовую сумку из-под противогаза. Обер-лейтенант был брезглив. Он показал нетерпеливым жестом, чтобы сумку ему распахнули. И рукой в серой замшевой перчатке вынул и повертел толстую тетрадь в грубом, изгибающемся коленкоровом переплете.
«Тоже вел записи», — самодовольно подумал обер-лейтенант, вспомнив свой блокнот.
Держа тетрадь на раскрытой ладони, он пролистнул ее, но записи были сделаны карандашом, к тому же очень мелким почерком. Офицер ни слова не смог прочесть. И распорядился сберечь тетрадку, чтобы передать ее в разведотдел штаба.
Пулеметчик запихнул тетрадку в карман своей шинели, а сумку отбросил в сторону: кроме нескольких ломтиков сала, в ней больше ничего не было. И опять присел возле убитого.
Дело в том, что, обыскивая партизана, пулеметчик нащупал ладанку. Богатый опыт в обшаривании трупов подсказал ему, что ладанка могла быть и золотой. Но под гимнастеркой оказался привинченный к нижней рубашке советский орден. И солдат торопливо его открепил.
Орден был из настоящего массивного серебра с позолотой. На нем в обрамлении знамен были изображены рабочий и крестьянка, которые грациозно и гордо несли над головой серп и молот.
Но справа рубиновая эмаль ордена была отбита, а темное серебро примято. Это оставила свой след пуля.
Пулеметчик заранее представил, как вынет в подвыпившей компании свой трофей и будет хвастаться исключительно точным попаданием в сердце. И уже собрался сунуть орден в карман, но обер-лейтенант строго сказал:
— Покажи.
Пулеметчик протянул свою находку. Офицер заметил, что серебряный овал запачкан кровью, и молча, рукой в перчатке, указал на непорядок. Солдат поспешно вытер трофей о шинель убитого.
Подбросив орден в воздух и ловко поймав его, обер-лейтенант решил, что сохранит этот серебряный кружок на память о русском партизане, который предпочел умереть за других.
Как все убийцы по призванию, обер-лейтенант был немножко сентиментален.
* * *
И вот какая мысль уже много лет не дает мне покоя: а что, если бывший обер-лейтенант жив?.. Что, если где-то в Западной Германии, в его особняке, в шкатулке для безделушек и сувениров, до сих пор лежит орден «Знак Почета» с помятым пулей ободком и поврежденной эмалью? Орден, известный по миллионам фотографий Гайдара, за № 6844?..
Колонна автомобилей из Золотоноши появилась в Лепляве ровно в шесть. Майор выпрыгнул из головной трехтонки (ехать в своем «опеле» он поостерегся).
Обер-лейтенант — его рука во время рапорта дрожала, — сбиваясь, доложил о случившемся.
Начальник гарнизона, не стесняясь присутствия солдат, сказал командиру роты все, что он о нем думал, и о всех ожидающих его последствиях. Но когда обер-лейтенант протянул майору столистовую тетрадь и две сафьяновые книжечки, объявив, кто убит, майор хитроумно подумал, что превратит неудачу в победу. Он сообщит командующему, что в результате неотложно принятых мер обезврежен известный русский писатель-террорист, организатор многочисленных диверсий, от руки которого пал несчастный полковник, комендант Переяслава. И господа офицеры теперь опять смогут безбоязненно ездить на своих машинах, не рискуя погибнуть.
Тем временем пулеметчик, стоя возле убитого, давал вполголоса пояснения вновь прибывшим солдатам, остро жалея, что не может продемонстрировать орден с такой замечательной вмятиной.
Солдаты не знали рухнувших планов майора и переговаривались о том, насколько же опасен был этот русский, если для его поимки были подняты гарнизоны в Переяславе-Хмельницком и Золотоноше.
Еще смутно надеясь напасть на следы нового партизанского лагеря, майор приказал прочесать лес. Но солдаты, не спуская глаз друг с друга и оглядываясь на убитого, вытянулись в недлинную цепь. И дальше ста метров от дороги не пошли.