— Саша, — предостерегающе произнесла Мария Филипповна.
— Машенька, человек приехал на один вечер. У нас происходит нормальный рабочий разговор.
— Я понимаю, но только тоном ниже.
— Есть тоном ниже, — повеселел Александр Дмитриевич и подмигнул мне. — Лучше покорми нас. А то наш инспектор Мегрэ прямо с днепровских просторов. Питаться от розетки он еще не научился.
Мария Филипповна вышла в кухню. Полковник сразу сделался серьезным. Времени для мужского разговора у нас с ним было в обрез.
— Что? — тихо и со значением спросил он.
— Мог Аркадий Петрович оставить свои рукописи леснику Швайко?
— Мог, — твердо произнес он.
— Почему вы так думаете?
— Почему? — с иронией и грустью переспросил он. — Да потому, что я тоже оставил Михаилу Ивановичу свой планшет.
— Но вы никогда мне об этом не рассказывали.
— А получилось вот что, — продолжал Александр Дмитриевич. — Перед падением Киева наша дивизия перелетала на новую базу. Командир взлетел первым. Я должен был лететь последним. Когда все работоспособные машины поднялись в воздух, а что подняться не могло — то горело, я забрался в свой истребитель. А он не завелся. То ли какой «мессер» по нему ударил, то ли что. Механики отбыли на грузовиках. Из начальника штаба авиадивизии я сразу превратился в пехотинца без пункта приписки.
«Ишачок» свой я запалил. А при мне две вязки секретнейших бумаг. Часть сунул в огонь. Остальные понес в штурманском планшете. Имелся у меня коробок полярных спичек они не мокли в воде и ветром их не гасило, чтоб в случае надобности спалить остальное. Но все же донес я бумаги до партизанского отряда. А когда собрался к линии фронта, Гайдар сказал:
«Не тащите планшет с собой. Оставьте леснику».
Я так и сделал. Взял только это...
Александр Дмитриевич выдвинул ящик письменного стола и положил передо мной командирское удостоверение в истершейся матерчатой обложке, поперек которой шла неровная полоса излома.
Я раскрыл удостоверение. Излом прочертил и фотографию. Александр Дмитриевич был на ней молод. Волосы еще темны. Вместо погон — четыре шпалы на петлицах. И над левым карманом орден Красного Знамени и медаль «XX лет РККА» на продолговатой колодке.
— Пронес в сапоге, под пяткой, — пояснил Орлов, показывая на излом.
— А планшет?
— Я ж тебе сказал: планшет я оставил Михаилу Ивановичу Швайко. Он обещал спрятать в надежном месте.
— И вы вернулись за ним?
— Конечно.
— Когда это было?
— В сорок четвертом, после освобождения Киева и Канева.
— И получили свой планшет обратно?
— Обратно я получил не планшет.
— Просто бумаги?
— Ты мне слова не даешь сказать. Я получил орден и медаль.
— Про орден вы расскажете потом. Сейчас меня интересует планшет.
— Михаила Ивановича я в живых уже не застал. За помощь нам и другим окруженцам полицаи его расстреляли. Сыновей те же предатели отправили в Германию. Жена с дочкой жили в Михайловке. Это другой берег Днепра. Когда я установил их адрес и приехал, Анна Антоновна оказалась в отъезде. Дома была только Леля. За три года она подросла. Сначала я ее даже не узнал. Леля и вернула мне орден и медаль. Ей было известно, где они хранятся.
— А планшет?
— Сам планшет мне был не нужен. Я получил другой. А бумаги, которые я оставил, к 1944 году утратили и свою секретность, и свою ценность.
— А где семья лесника живет теперь?
— Ты меня уже спрашивал. В сорок пятом они поселились в Бердичеве. Потом их следы я потерял.
...Всю дорогу от бульвара Лихачева я шел пешком, не ощущая тяжести магнитофона и не замечая ничего вокруг. Впервые за многие наши встречи я услышал о том, что Орлов доверил леснику документы и награды.
Правильно ли полковник поступил? Правильно. Армейский разведчик, отправляясь на пять—десять километров в тыл врага, сдает начальнику штаба даже письма из дома. Орлову же предстоял путь в несколько сот верст.
Он перешел линию фронта. Вернулся в авиацию. Продолжал бить врага и удостоился других наград.
Что же в сообщении Орлова обнадеживало? Да прежде всего то, что планшет он оставил по совету Аркадия Петровича. А Гайдар никогда не советовал того, чего бы не рискнул сделать сам. И если Леля, самая младшая в семье, тут же возвратила Александру Дмитриевичу его награды, значит, каждый имел доступ к хранилищу.
Но где семья Швайко жила теперь? Что с сыновьями? Ведь один из них был у Аркадия Петровича ординарцем...