Алексей готов был провалиться сквозь землю. Катюшу Малиновскую он иногда вспоминал. Действительно некрасиво вышло. Но он тоже психанул, была причина. Какой линии защиты будете придерживаться, товарищ майор?
– Хоть совесть не прокутили, способны еще краснеть, – мрачно резюмировала Анна Петровна. – Да, мы жили на Урале, там вы обучались в своем военном вузе. После жизнь разбросала, Катюша собралась с силами, окончила институт, уехала в другой город. Мы с мужем тоже были вынуждены переехать…
«Почему же вам дочь с зятем билет на самолет не купили, заставляют тащиться в поезде через полстраны?» – чуть не ляпнул он, но прикусил язык. Ежу понятно, что не все так гладко и безоблачно.
– Вам ведь не повезло в личной жизни? – злорадно вымолвила женщина. – Можете не спорить, по вашим глазам вижу, что вы не преуспели. Это вас бог наказал, Алексей… Вы и сейчас продолжаете беспутный образ жизни. Неизвестно, где провели всю ночь, хотя я догадываюсь где. У вас оцарапано лицо, вчера этого не было…
– Вы не в курсе обмана вашей дочери? – попытался он смыть с себя хоть часть грязи. – Сказала, что залетела… в смысле, беременная, потому и подали заявление. А перед свадьбой я случайно узнал от ее знакомых, что Катюша наврала, не было никакой беременности. Просто обманула, чтобы привязать меня к себе, – как вам это нравится?
– Ну и что? – возмутилась женщина. – Моя дочь сражалась за свою любовь!
Он чуть не поперхнулся, стал кашлять. Женская логика зверствует независимо от возраста. К чему слова? Кто не грешил по молодости? Ну да, случались в биографии эпизоды, которыми трудно гордиться.
Откатилась дверь, ввалился Лопухин, и Алексей безропотно полез наверх, отвернулся к стене. Пусть смотрит, ему плевать. Мать обязана быть на стороне дочери. Он лежал с закрытыми глазами, вспоминал женщин, коим посчастливилось побывать в его постели. Первая – Варвара Кружилина, жили в одном селе, ходили в школу поселка Монино, что в трех верстах от Затеши. Однажды так устали за день – а дело было в десятом классе, – что прилегли в стожок на поле между Монино и Затешей… Тоже обещал жениться и не сдержал обещания. Последняя – сегодня ночью, хорошенькая, веселая, хотя и немного грустная проводница Юля. А сколько было между ними – стыдно, майор, стыдно…
Он поворочался, опять спустился вниз и уселся рядом с дверью. В купе вторглась Юленька, забрала пустые стаканы. Украдкой глянула на него, изобразив глазами: на выход, товарищ. Он поднялся под исполненным легкого презрения взглядом Анны Петровны, вынул из пачки сигарету – типа покурить. Уже вышел в коридор, как она бросила в спину:
– Чемодан свой забыли!
Алексей вспыхнул, но вернулся, безмолвно забрал кейс. Постучаться в соседнее купе он даже не успел. Отворилась дверь, проводница втащила его внутрь, стала осыпать поцелуями и зашептала:
– Все, мой милый, ты скоро выйдешь, поедешь в свою деревню, мы больше не встретимся… У меня еще есть дела до прибытия в Мирославль, увидеться не сможем… Жалко, но такова жизнь… Знаешь, я оптимистка, всю жизнь меня обламывают, а я верю во все хорошее… Возьми, – сунула она ему какой-то рекламный листочек, – там мой телефон и адрес в Красноярске. Понятно, что не позвонишь, но все равно буду верить и ждать, так легче.
– Я позвоню, Юля, – пообещал он.
– Конечно, позвонишь. – Девушка старательно прятала навернувшиеся слезы. – Ты обязательно позвонишь, Алеша. Может, через год, два. Я буду ждать, не забуду тебя…
Глава вторая
Алексей вышел на платформу со смешанными чувствами. Хватит, на волю, в пампасы! Он будет жить, и непременно счастливо! Махнула проводница, отвернулась, забирая билеты у лезущих в вагон пассажиров. Из окна в спину смотрела женщина – он даже споткнулся. Смешался с толпой на перроне, зашагал к мосту, переброшенному через пути. И только взобравшись наверх, вдохнув полной грудью, избавился от груза прошлого. Свежий ветер «малой исторической родины» кружил голову. Он шел по мосту и таращился во все стороны. Под ногами бурлила станция Мирославль-2, пыхтели маневровые тепловозы, медленно тянулся товарный состав. На перроне у свежевыкрашенного вокзала, увенчанного остроконечным шпилем, толпились люди, работали киоски. На привокзальной площади, куда он спустился с виадука, суеты прибавилось. Толпились люди на остановке, гудели в заторе легковые машины. Здесь все изменилось. В городе жили те же сто двадцать тысяч населения, но он уже не выглядел захолустным провинциальным городишком. Откуда-то взялся здоровый торговый центр – парковка перед ним была забита машинами. На другом конце площади пропали старые бараки, выросли массивные «свечки», сверкающие стеклом и бетоном. Улица Подъемная – главная городская магистраль, упирающаяся в площадь, пестрела клумбами и рекламой. Город изменился до неузнаваемости – хотя, возможно, только центр…