Сумма против язычников. Книга I

И еще. Причина радости — любовь, как было доказано (1, 91). Значит, где больше любовь, там и больше радости от достижения любимого. Но каждый, при прочих равных [условиях], больше любит себя, чем что-либо другое: свидетельством тому — что всякий по природе больше любит то, что ему ближе. Следовательно, Бог в своем блаженстве, которое есть он сам, радуется больше, чем другие в своем блаженстве, которое не тождественно им самим. Покой [и удовлетворенность] его желаний больше, и блаженство совершеннее.

Кроме того. Сущностное [свойство] лучше [приобретенного] благодаря причастности: например, природа огня более совершенна в самом огне, чем в зажженных им вещах. Бог же блажен по своей сущности, чего нельзя сказать ни о чем другом: ибо ничто, кроме Бога, не может быть высшим благом, как ясно из вышеизложенного (1, 41). Значит, всякий, кто блажен, помимо Бога, должен быть называем блаженным по причастности. Следовательно, Божье блаженство превосходит всякое другое блаженство.

Далее. Блаженство состоит в совершенной деятельности ума, как было показано (1, 100). Но ни одна другая умственная деятельность не сопоставима с Божьей. Это и понятно: во-первых, это деятельность самостоятельно существующая.[447] Во-вторых, единым действием ума Бог познает себя, [причем познание это] настолько же совершенно насколько совершен он сам, и [познает] все прочие [вещи], сущие и не сущие, добрые и злые. У прочих же мыслящих [существ] само мышление — не самостоятельная [сущность], а действие самостоятельной [сущности]. И самого Бога, который есть наивысшее из умопостигаемых, никто не может мыслить настолько же совершенно, насколько совершенно он существует: ибо ничье бытие не совершенно настолько, насколько Божье, а деятельность [субъекта] не может быть совершеннее, чем его субстанция. И нет другого ума, который мог бы познать все, что Бог может сделать: ибо такой ум объял бы Божье могущество [и был бы больше его]. Затем: все, что знает любой другой ум, [кроме Божьего], он знает не все сразу, посредством единого действия. Следовательно, Бог несравненно блаженнее всякого другого [существа].

И еще. Чем более едино нечто, тем совершеннее его сила и благость. Но всякая последовательная деятельность разделяется на различные части по времени. Следовательно, ее совершенство никак нельзя сравнить с совершенством деятельности, лишенной последовательности, [которая совершается] вся сразу, одновременно; в особенности, если такая деятельность не мгновенна, а вечна. Но мышление Божье лишено [временной] последовательности и существует вечно все сразу; а наше мышление последовательно, поскольку привходящим образом присоединяется к нему континуум и время. Таким образом, Божье блаженство бесконечно превосходит человеческое: настолько же, насколько продолжительность вечности превосходит текучее «теперь» времени.

К тому же. Усталость, а также разнообразные занятия, которыми приходится в этой жизни прерывать созерцание, составляющее главное счастье человека, если только есть в этой жизни какое-то счастье; заблуждения, сомнения, непредвиденные случайности и разные несчастья, которым подвержена настоящая жизнь, — все это показывает, насколько несравнимо человеческое счастье, особенно в этой жизни, с Божьим блаженством.

Далее. Сколь совершенно Божье блаженство, можно усмотреть из того, что оно обнимает все блаженства, будучи их наисовершеннейшей степенью. Что касается созерцательного счастья — то Бог обладает непрестанным и наисовершенным созерцанием себя и других. Что же до счастья деятельного — то он управляет не жизнью одного человека, или дома, или города, или царства, но всей вселенной.

Ложное, земное счастье — лишь тень того совершеннейшего счастья. Оно, по Боэцию, составляется из пяти [моментов]: «наслаждения, богатства, власти, чинов[448] и известности[449]".[450] А Бог получает несравненную радость от самого себя, и всеобъемлющую радость от всего доброго, [что есть во вселенной], без примеси противного (1, 90). — Вместо богатства у него — всяческое удовлетворение всеми благами в самом себе, как показано выше (1, 43). — Вместо власти у него — бесконечная мощь. — Вместо чинов — первенство и царство над всеми сущими. — Вместо известности — восхищение всякого разума, который хоть в какой-то мере смог познать его.

Итак, честь и слава Богу, единственно блаженному, во веки веков. Аминь.

447

Operatio subsistens. — Subsistentia означает по-латыни то, что обозначалось в аристотелевских Категориях словом сущность, а позднее в греческой философии и богословии словом ипостась: то, что не сказывается о другом и не существует в другом; самостоятельное существо, о котором сказываются и в котором сосуществуют все предикаты, прочие девять акцидентальных категорий. К их числу относится и деятельность: ведь она всегда есть деятельность чья-то, какого-то субъекта, носителя свойств, подлежащего, субсистенции. — Применительно к Богу субсистенция есть сам Бог. Но он прост, следовательно, он, в отличие от всех прочих субсистенций, не может быть носителем свойств, отличных от него самого, от его сущности и его бытия. Поэтому, приписывая ему какие-либо предикаты, мы должны помнить, что они — сам Бог, т.е. что они — не предикаты, а сам субъект.

448

Dignitas — собственно, достоинство. Однако нельзя сказать, что Бог лишен достоинства, да и Боэций с Фомой имеют здесь в виду почести от людей, почетные должности, влиятельное положение в обществе, а не внутреннее достоинство.

449

Fama — слава. Однако в латинском языке есть еще одно слово для славы — gloria, которая приписывается Богу и в Писании и во всех молитвенных славословиях. Поэтому нам пришлось перевести fama словом более низкого содержания.

450

Боэций, Утешение философией, III, 2 (с.224–226). — «Перечислю то, чем люди хотят обладать: они жаждут богатства, чинов, верховной власти, славы и наслаждения по той причине, что надеются с их помощью обрести достаток, уважение, влияние, известность, радость» (пер. В.И. Уколовой).