К тому же. Порядок умопостигаемых вещей соответствует порядку умов. То, что умопостигаемо само по себе, стоит в порядке умопостигаемых выше, чем то, что лишь мы делаем умопостигаемым. Но именно таковы все умопостигаемые, полученные из чувственных [представлений]: чувственное само по себе непостижимо для ума. И именно их мыслит наш ум. Значит, ум отделенной субстанции, который выше нашего ума, не мыслит умопостигаемое, полученное из чувственных [представлений], а мыслит то, что само по себе актуально умопостигаемо.
Далее. Тип деятельности, свойственный любой вещи, соответствует типу ее субстанции и ее природе. Отделенная субстанция есть ум, существующий сам по себе, а не в каком-либо теле. Следовательно, ее мыслительная деятельность будет направлена на умопостигаемые, не имеющие основания в каком-либо теле. Но все умопостигаемые [идеи], полученные из чувственных [представлений], так или иначе укоренены в каком-нибудь теле: так, наши мысли основаны на представлениях, а они, в свою очередь, не могут существовать без телесных органов. Значит, отделенные субстанции не получают знание из чувственных [представлений].
К тому же. Как чувственная материя занимает низшую ступень в порядке чувственных вещей и потому существует только потенциально относительно всех чувственных форм; так [наш] потенциальный ум, занимающий низшую ступень в порядке умопостигаемых сущих, существует лишь в потенции ко всем умопостигаемым, что явствует из изложенного выше (II, 78). В порядке чувственных все вещи, стоящие выше первой материи, актуально обладают собственной формой, благодаря которой они имеют место в чувственном бытии. Точно так же в порядке умопостигаемых все отделенные субстанции, стоящие выше человеческого потенциального ума, существуют актуально в умопостигаемом бытии. Но ум, получающий знание из чувственных [представлений], существует в умопостигаемом бытии не актуально, а лишь потенциально. Следовательно, отделенная субстанция не получает знание из чувственных [представлений].
К тому же. Совершенство высшей природы не зависит от низшей природы. Но совершенство отделенной субстанции, как мыслящей [вещи], заключается в мышлении. Следовательно, ее мышление не зависит от чувственных вещей и ей не нужно получать познание из них.
Отсюда следует, что в отделенных субстанциях нет ума актуального и потенциального, разве что в переносном смысле. В мыслящей душе потенциальный и деятельный умы есть потому, что она получает умопостигаемое знание из чувственных [вещей]: деятельный ум сообщает полученным из чувственных [вещей] видам актуально умопостигаемое бытие; а потенциальный ум потенциально способен познавать все чувственные формы. Но так как отделенные субстанции не получают знание из чувственных [вещей], то в них нет деятельного и потенциального умов. Вот почему Аристотель, вводя в третьей книге О душе [понятия] потенциального и деятельного ума, объясняет, почему необходимо предполагать их существование именно в душе.[513]
Отсюда же следует, что пространственная удаленность не может препятствовать отделенным субстанциям познавать вещи. Расстояние имеет отношение к чувству, а не к уму, разве что по совпадению, поскольку ум получает знание из ощущения, ибо чувственное воздействует на чувства только на определенном расстоянии. Но актуально умопостигаемое, воздействующее на ум, существует не в пространстве, ибо отделено от телесной материи. Значит, поскольку отделенные субстанции получают умопостигаемое знание не из чувственных [впечатлений], пространственное расстояние никак не влияет на их познание.
Очевидно также, что их мыслительная деятельность не связана со временем. В самом деле: актуально умопостигаемое существует не в каком-то месте и не во времени. Ибо время — следствие пространственного движения; поэтому оно измеряет лишь то, что каким-либо образом существует в пространстве. Вот почему мышление отделенной субстанции выше времени. К нашей же мыслительной деятельности присоединяется время, потому что мы получаем знание из представлений, которые связаны с определенным временем. Поэтому когда наш ум соединяет или разделяет, в нем всегда присутствует время, прошедшее или будущее; а когда он мыслит, что есть вещь, — нет. Ибо что есть вещь, он мыслит, отвлекая умопостигаемое от чувственных условий; а эта деятельность предполагает, что он схватывает умопостигаемое вне времени и вне любых других условий существования чувственных вещей. Когда же ум соединяет или разделяет, он применяет ранее отвлеченные умопостигаемые [идеи] к вещам; а при этом необходимо примысливается время.