Правда, это нарушение образцов деятельности и ее идеалов самой стихией неустанного изменения маскируется другим процессом, куда более выразительным и заведомо более важным по своим непосредственным последствиям, а именно — ускоренной осцилляцией этой самовозбуждающейся системы с положительной обратной связью и с очень слабой отрицательной компонентой, какой является система Восток-Запад, осциллирующая на протяжении последних лет между сериями всемирных кризисов и разрядок.
Именно ускоренный рост знаний и возникновение новых технологий создают реальную возможность заниматься всерьез нашей основной темой. В том, что изменения происходят быстро и неожиданно, не сомневается никто. Каждого, кто сегодня изобразил бы двухтысячный год как точную копию нашего времени, осмеют немедленно. Раньше такая проекция (идеализированная) настоящего в будущее не представлялась современникам стать бессмысленной. Примером может служить утопия Беллами[9], который описал двухтысячные годы с точки зрения второй половины XIX века, причем, по-видимому, намеренно пренебрег какими бы то ни было новыми возможными, хотя и неизвестными его времени открытиями. Правоверный гуманист, он считал, что изменения, вызванные техноэволюцией, не существенны ни для функционирования общества, ни для психики индивидуумов. Сегодня нет необходимости ждать, когда наши внуки посмеются над наивностью такого рода пророчеств: каждый может поразвлечься сам, если спрячет на пару лет в ящик стола то, что сегодня кажется наиболее правдоподобным описанием завтрашнего дня.
Итак, лавинный темп изменений, стимулируя прогностические исследования, подобные нашему, в то же время сводит к нулю шансы каких бы то ни было предсказаний. Я вовсе не говорю о популяризаторах — они ни в чем не повинны, раз уж грешат даже их учителя — ученые. Известный английский физик Блекетт (Р. М. S. Blacket), один из создателей анализа операций, то есть действий, предваряющих выработку математической стратегии, и, значит, некоторым образом прорицатель по специальности, в книге, изданной в 1948 году, предсказал пути развития атомного оружия и его военные последствия вплоть до 1960 года, и предсказал так ошибочно, как только можно себе представить. Даже мне была известна изданная в 1946 году книга австрийского физика Тирринга, где впервые было дано популярное описание теории водородной бомбы. Между тем Блекетту грезилось, что ядерное оружие не выйдет за пределы килотонн, поскольку мегатонны (в то время, кстати, этого термина еще не было) не имели бы подходящей цели. Сегодня уже начинают поговаривать о бэватоннах (биллион тонн тринитротолуола; у американцев биллионом называется наш миллиард, то есть тысяча миллионов)[10]. Пророкам от астронавтики повезло не больше. Бесспорно, имели место и «встречные» ошибки: примерно в 1955 году полагали, что метод синтеза гелия из водорода, подсмотренный в звездных реакциях, даст промышленную энергию в ближайшем будущем; сейчас создание водородного реактора относят к 90-м годам нашего века, если не позже. Но нас интересует не само по себе ускорение развития той или иной технологии, а неведомые последствия такого ускорения.
3
ПОКА ЧТО мы всячески дискредитировали попытки предсказания будущего и тем самым в некотором роде подрубали сук, на котором собираемся выполнить ряд дерзких упражнений — в частности бросить взгляд в будущее. Показав, сколь безнадежны попытки такого рода, следовало бы, откровенно говоря, заняться чем-нибудь другим; однако не будем слишком легко отказываться от нашего замысла — осознанный риск может оказаться острой приправой к дальнейшим рассуждениям. К тому же, совершив ряд грандиозных ошибок, мы только попадем в превосходное общество. Теперь из бессчетного ряда причин, делающих пророчества занятием неблагодарным вообще, я перечислю некоторые, особенно неприятные для писателя.
Во-первых, порой, на удивление всем, и в первую очередь специалистам, вдруг, как Афина из головы Зевса, появляются такие технологические новшества, которые вызывают радикальный переворот в существующих технологиях. Двадцатый век уж несколько раз ошеломляли внезапно появлявшиеся исполины, вроде кибернетики. Подобное явление deus ex machina неприемлемо для художника, который очарован скупостью доступных художественных возможностей и не без оснований считает, что такие приемы — один из смертных грехов в композиционном искусстве. Но что поделать, если у Истории такая склонность к безвкусице?
Далее, мы всегда склонны продлевать перспективы новых технологий в будущее по прямой линии. Так появились презабавные на сегодняшний взгляд «универсально-аэростатный» или «всесторонне-паровой» миры, изображенные фантастами и иллюстраторами XIX века; так возникает и теперешнее заселение звездных просторов космическими «кораблями» с их мужественными экипажами на борту, с вахтенными, рулевыми и так далее. Дело не в том, что так вообще не следует писать, а в том, что такие писания — это как раз и есть фантастическая литература, вроде исторического романа «навыворот», распространенного в прошлом веке: когда фараонам приписывали мотивы и психику современных монархов, а сейчас нас знакомят с «корсарами» и «пиратами» XXX века. Забавляться можно и таким способом, нужно лишь помнить, что все это лишь развлечение. Что же касается Истории, то она не имеет ничего общего с подобными упрощениями. Она демонстрирует нам не прямые пути развития, а скорее уж закрученные спирали «нелинейной» эволюции, и поэтому с канонами «изысканной архитектуры» нам придется, к сожалению, распроститься.
9
E.Bellamy. Looking Backward 2000–1887. The New American Library New York. 1960.
Утопия Эдварда Беллами «Оглядываясь назад» вышла в 1887 г. Заснув и проспав 113 лет, бостонец Джулиан Уэст просыпается в 2000-м. И обнаруживает многочисленные изменения, происшедшие, пока он спал. В первую очередь — социальные. Основные изменения наступили в области экономики. Люди решили больше не ссориться из-за денег и теперь живут в согласии. Общественные услуги и общественная забота о человеке являются нормой. Работодателем правительства централизованного государства выступает армия. Беллами пишет о них, как о корпоративном государстве и индустриализованной армии. В его мире армия и индустрия услуг идут рука об руку. Многие социальные проблемы оказываются в конечном итоге связанными с экономикой и решаются ею. Потребность в адвокатах уменьшилась, как и потребность в понимании права, и поскольку у каждого есть его экономический статус, отпала потребность воровать. В новом обществе большую роль играет Социальный Дарвинизм, используются методы евгеники для «прополки» общества.
Книга Беллами была, по-видимому, самой популярной социальной утопией конца XIX и начала XX века. Она оказала заметное влияние на движения Христианского Социализма. Ее влияние помогло проведению многочисленных реформ в США и в Европе.
10
Дальше разговоров дело не пошло. Мощнейшие устройства (не бомбы) имели мощность в 140–150 мегатонн (судя по открытым публикациям). Но уже к середине 70-х наметилась тенденция к сокращению мощности отдельной боеголовки с одной стороны и наращиванию их количества и «интеллекта» — с другой. Так что, с поправками на порядок величины, Блеккет оказался прав — целей для бэватонных боеголовок просто не существует.
Заметим здесь, что и прогресс космонавтики, столь быстрый и очевидный в 1960-е годы, резко затормозился уже на пороге семидесятых. В конечном счете «скептики» оказались правы: к рубежу тысячелетий человечество освоило только околоземное космическое пространство. Не только Марс и «Малая Система», но и Луна, по существу, остается недосягаемой (сегодня ни одна страна мира не может повторить программу «Аполлон» — не существенно, по каким именно причинам — техническим, экономическим или социальным).