— У жителей Нам Хориоса? Или только у некоторых?
— У всех, — Ашгад снова подошел к ней, встав совсем рядом: высокорослый, и он стоит, в то время как она остается в своем кресле; он пытается демонстрировать свое превосходство, подавить ее. Лея посмотрела на Ашгада, взгляд ее карих глаз безмолвно сказал ему, что она прекрасно понимает, что он делает или пытается сделать, и он отступил на шаг. — У всех нас, — поправился он. — И у Новоприбывших, и у теранцев.
Лея сложила руки на коленях; широкие бархатные рукава и просторная юбка ее темно-красного платья, казалось, вбирали в себя мягкий свет скрытых ламп над головой и далеких звезд, висевших во тьме за изогнутым стеклом экрана. Даже пять лет назад она бы не преминула отметить, что он не упоминает о большей части населения планеты — не технологически развитых пост-имперских Новоприбывших и не оборванных фанатиков-теранцев, населявших холодные и безводные пустыни, но обычных фермеров. Пять лет назад горяч был молодой политик с косами, уложенными короной. Сейчас она молчала, выжидая, что он еще скажет.
— Я должен объяснить, — продолжал Ашгад; глубокий, сочный баритон собеседника напоминал Лее голос его отца, который она слышала в записях. — Нам Хориос — бесплодный и враждебный мир. Без современных технологий здесь в буквальном смысле невозможно жить.
— Заключенные, которых ссылали на Нам Хориос гриссматы, похоже, за последние семьсот лет как-то справились.
Ее собеседник на мгновение смутился. Потом улыбнулся широкой белозубой улыбкой.
— О, понимаю. Ее превосходительство изучала историю сектора, — он попытался сделать вид, что сей факт ему весьма приятен.
— Достаточно знать самые основы, — спокойно ответила Лея. — Мне известно, что гриссматы ссылали сюда политических заключенных, надеясь, что они умрут с голоду, и установили по всей планете автоматические орудийные башни, чтобы никто не мог их спасти. Мне известно, что заключенные не только не умерли, но их потомки — и потомки их охранников — до сих пор живут на этой планете, в то время как Меридиан, родной мир гриссматов, — не более чем обугленная радиоактивная пустыня.
Собственно, в Реестре относительно Нам Хориоса больше почти не было никаких сведений. В течение многих веков планета считалась глухим захолустьем. До нынешнего кризиса Лея лишь однажды слышала о ней: отец как-то раз заметил, что император Палпатин, похоже, использует Нам Хориос по его первоначальному назначению — как мир-тюрьму. Сорок лет назад ходили слухи, что старший Сети Ашгад был похищен и брошен на этой изолированной и неприступной планете агентами его политического врага, тогдашнего сенатора Палпатина. Слухи эти оставались неподтвержденными, пока младший Ашгад — копия старого политика, пропавшего без вести, только черноволосый, а не седой — не связался с Советом по следам раздоров на планете и не попросил, чтобы его выслушали.
Впрочем, нет никаких причин, подумала Лея, давать ему понять, насколько мало она или кто-либо другой знают об этой планете.
«Не встречайся с Ашгадом» — говорилось в сообщении, полученном буквально в тот самый момент, когда она собиралась подняться на борт челнока, который должен был доставить ее на флагман. «Не доверяй ему и не соглашайся ни с какими его требованиями. И ни в коем случае не лети в сектор Меридиана».
— Отлично! — усмехнулся Ашгад. — Но ситуация, конечно, отнюдь не столь проста.
Из угла холла, где темные листья лозы диантиса затеняли часть помещения возле обзорного экрана, послышался тихий голос:
— Но ведь она никогда и не бывает простои, не так ли?
— Что ж, мне дали понять, что единственными жителями планеты, прежде чем после падения Империи возобновилась колонизация, были потомки заключенных и охранников Меридиана.
В тенистом углу улыбнулся Дзим, секретарь Ашгада.
Лея не могла понять, почему она испытывает невольное отвращение к Дзиму. Да, были чужие расы, которых человеческие народы Галактики — кореллиане, алдераанцы и другие — считали отталкивающими, обычно на подсознательном уровне, например, из-за феромонов или культурных различий. Но уроженцы Хориоса — старожилы, как их называли, независимо от того, принадлежали они к теранскому культу или нет, — происходили от того же самого человеческого корня. Может быть, ее отвращение к ним было связано с чем-то совсем простым, вроде пищи? Она не ощущала никакого странного запаха, исходившего от маленького смуглого человечка, черные волосы которого были стянуты в гладкий узел. Но она знала, что часто подобных вещей просто не чувствуешь. Возможно, имела место некая подсознательная реакция на уровне феромонов, может быть — результат кровосмешения на планете, где человеческие сообщества были широко разбросаны и никогда не были большими. Или, может быть, это было нечто индивидуальное, связанное с ничего не выражающими очертаниями рта или безразличным взглядом темных глаз, никогда, казалось, не моргавших.
— Вы урожденный хорианец, мастер Дзим?
Он не пошевелился. Лея поняла, что подсознательно ожидает от него какого-то неприятного, возможно, шокирующего жеста. Он даже не кивнул, лишь сказал:
— Да, мои предки были среди тех, кого сослали на Нам Хориос гриссматы, ваше превосходительство.
Что-то изменилось в его глазах, взгляд почти остекленел, словно Дзимом завладела мысль о чем-то важном.