— Ладно, уговорила. — Шу потрепала рысь по мохнатой морде. — Будет тебе рыбка.
— Э-ге-гей, зурги, берегитесь! К вам идет сама Хозяйка Ветров! — завопил Кай, вскакивая на ноги.
— Э-ге-гей! — еще громче брата крикнула Шу, тоже вскочила…
И прыгнула вниз. Сначала она просто падала, раскинув руки наподобие крыльев, а потом поймала воздушные потоки — и замедлилась, перевернулась в воздухе. Дальше она летела спиной вниз, чтобы видеть прыжок Кая. Он сиганул с башни через пару мгновений после нее, так же раскинул руки…
Они вошли в воду одновременно. Не под самой башней, а в сотне локтей дальше, где в просвеченных солнцем коралловых зарослях сновали разноцветные рыбы. И несколько минут плавали под водой, ища ту большую мурену. Поймали ее, вместе вышвырнули на берег, для Морковки. А потом со смехом принялись плескаться, брызгаться и гоняться друг за другом.
И лишь когда они с Каетано вылезли на берег, отряхиваясь и отфыркиваясь, Шу подумала: может быть, они зря плохо думают о его высочестве Люкресе, и ему нужна одаренная супруга, а не корона Валанты? А даже если и корона…
— Я знаю, что делать, — опередил ее всего на мгновение Каетано.
— Ты думаешь о том же, о чем и я?..
Кай улыбнулся ей ничуть не хуже, чем улыбалась мурена. И у Шу наконец-то отлегло: они справятся. Что бы ни случилось, кто бы им ни угрожал, вместе они справятся с чем угодно. Даже с императорской волей, ширхаб ее нюхай.
Глава 5
О любви сестринской и настоящем злодее
Первым наследником трона является старший сын либо дочь, за ним следующий по старшинству. Категория одаренности на порядок наследования не влияет, однако имеет значение принадлежность дара. Темный шер не имеет права на корону.
431 год, 25 день ягодника (семь дней тому назад), Суард, столица Валанты. Риль Суардис, Рональд шер Бастерхази, полномочный представитель Конвента в Валанте.
Рональд шер Бастерхази, полномочный представитель Конвента Магистров в Валанте, по нелепой прихоти газетчиков известный в народе как придворный маг, скромно стоял за левым плечом короля Тодора. Очень скромно. И делал незаинтересованное лицо, как и положено тому, кто обеспечивает связь с Метрополией, следит за соблюдением имперских законов, касающихся использования магии, и «оказывает магическую поддержку» бездарному королю.
— …буду в Суарде, обсудим возможность брака вашей дочери и моего возлюбленного брата Люкреса. Светлого дня вам, августейший кузен Тодор.
Полупрозрачный полковник Дюбрайн по прозванию Длинные Уши, он же Тихий Голос императора, поклонился королю Тодору, бросил насмешливый взгляд на Рональда и медленно истаял в воздухе.
«Эта партия за мной», — читалось в бирюзовых глазах полковника, отвратительно похожих на императорские. Ублюдок (единственный признанный императором бастард) вообще удался в отца больше, чем все законные сыновья: тот же длинный горбатый нос, сросшиеся брови, рубленый подбородок, мощные плечи и, что главное, хитрость и злопамятность мантикоры. И, конечно же, светлый дар второй категории, стихии — разум и воздух, ровно на одну категорию выше, чем у самого императора.
Проекция длинноухого ублюдка уже несколько секунд как растаяла, но в кабинете все еще висело молчание, полное ярости и ненависти. Первой отмерла ее высочество Ристана. Прекрасный ядовитый цветок, на удивление не похожий на своего отца, Тодора Суардиса. Все Суардисы отличались резкими, угловатыми чертами и высоким ростом. Даже в свои семьдесят, полностью седой, Тодор походил на боевой гномий топор, такой же острый, жесткий и опасный. Ристана же удалась в покойную мать-северянку: точеная, словно драгоценная статуэтка, изысканно хрупкая и маняще беззащитная. Сейчас, когда она сидела за одним столом с королем и его первым советником, герцогом Альгредо — резкостью, жесткостью и даже чертами похожего на Тодора Суардиса, своего троюродного кузена, — она выглядела особенно хрупкой и нуждающейся в помощи настоящего мужчины.
— Ни за что! Отец, отдать сестру за Люкреса — безумие! — Всегда нежный и негромкий голос Ристаны сорвался, сжимающие веер тонкие пальцы побелели, словно она ломала не бездушную деревяшку, а шею ублюдка Дюбрайна.
Она кинула отчаянный взгляд на Роне — она сокращала его имя на имперский манер, и ему это нравилось — словно Роне мог сотворить чудо. Интересно, какого именно чуда Ристана сейчас жаждала больше: смерти младшей сестры или же смерти неверного ублюдка? Хотя глупый вопрос. Обоих, и чтобы смерть была долгой и мучительной.