От бесцветного голоса учителя раскалывался череп и тошнило, перед глазами плясали цветные мушки: похоже, Паук ломился в Валанту, несмотря на запрет Светлейшего главы Конвента. Быть может, не сам, быть может, просто хотел вытянуть Роне к себе, но это было ничуть не лучше.
Превозмогая дурноту, Роне выстраивал барьеры, обрывал одну за другой нити дальней связи, но ничего не получалось. В комнате темнело, эфир клокотал, давил и корежил, словно горный оползень…
— Вы послали меня, учитель, потому что больше некого. — Роне отчаянно блефовал, но ничего другого в гудящую от боли голову не приходило. — Никто на моем месте не добился бы большего.
— Большего, чем ничего? Думаю, пора поручить поиски мальчика Дюбрайну. Он, конечно, ублюдок, но хотя бы не дубина.
— Вас же не устраивает смерть Шуалейды или ее сумасшествие. — Роне пожал плечами. — А более тонкие варианты требуют времени.
— Что ж, у тебя будет достаточно времени, Бастерхази. Целая вечность. Если Тодор даст согласие на ее брак, твое присутствие в Валанте потеряет для меня… — Паук вдруг поморщился и подался вперед. — Что у вас творится?!
Игла паучьего внимания вонзилась между глаз, чуть не заставив Роне заорать — не от боли, а от облегчения и надежды. Это не Паук рвался в Валанту! Какой надо быть дубиной, чтобы не отличить спектр! Двуединые снизошли к молитвам своего сына и послали чудо, какое и как — неважно, потом разберемся!..
— Я же сказал, что результат будет. — Роне криво усмехнулся и расправил плечи. — Чуть раньше, чем я ожидал, но — извольте видеть. Она использовала темный дар.
— Ты уверен, что это — она? — Паук склонил голову, прислушиваясь. — И уверен, что она жива?
Роне тоже прислушался, то есть попытался выделить из оглушительного и ослепительного темного хаоса что-то знакомое. Вроде — шаманская волшба, воздух, вода. Направление — юго-запад. Лишь бы только волшба зургов не убила девчонку, она же где-то там… нет, не убила! Шисова девчонка должна выжить!
— Уверен. — Роне взял вторую чашку, отпил и сморщился: от безумства темных потоков шамьет стал горше хины, а в голове зазвонили наперебой колокола храмов Райны и Хисса. — Вы правы, учитель, Эйты варит отвратительную гадость.
— Наглый щенок. — Паук фыркнул. — Наглый и везучий. Твоя бабка была права, из тебя еще может выйти толк.
Он скрипуче рассмеялся, хлопнул ладонью по воде рядом с собой, подняв тучу брызг — часть из них попала на Роне. Паук утер лоб и, посерьезнев, велел:
— Сегодня же почини зеркало и доложи. О том, что Шуалейда жива.
— Жива. Мне срочно нужна официальная бумага от Конвента, подтверждающая, что всплеск эфира порожден темным колдовством.
— Ишь ты, бумага! Тьфу!
Оконце схлопнулось, выплеснув из чашки остатки шамьета — в этот раз на скатерть, а не на руки Роне. Эфирная буря снесла все щиты с башни Рассвета, наверняка побила половину приборов в лаборатории, выпила самого Роне до дна — но ему было все равно. Губы сами собой растянулись в улыбке, Роне вскочил, шагнул к бюро: достать бутылку пятидесятилетнего бренди.
Голова закружилась, в ногах что-то запуталось, заверещало, подпрыгнуло — и Рональд, не удержав равновесия, свалился на пол. Сверху упал скелет гоблина, сердито зашипел и, оттолкнувшись от груди хозяина острой костяной пяткой, одним прыжком нырнул в стену.
— Тюф, чтоб тебя, пьяница!..
Не закончив ругательство, Роне расхохотался и раскинул руки по ковру. Буря кончилась. По комнате летали разноцветные шаровые молнии, сталкиваясь и взрываясь с веселым треском, пахло грозовой свежестью. Было хорошо.
Но недолго.
— Роне, ты пьян! — ворвался в праздничный фейерверк чей-то голос… женский? Зефрида, моя королева?!
Вздрогнув, он обернулся — и фейерверк погас. Чудеса на сегодня закончились. С порога пристально смотрела изысканной красоты дама — изгиб бедра обрисован полупрозрачным муслином, глаза глубины и цвета Ургаша таинственно мерцают, медальон с единорогом притаился в ложбинке меж солнечно-смуглых холмов.
Ристана. Всего лишь Ристана. И призрак синей ауры — всего лишь отблеск королевского медальона, а не драконья кровь… Хотя нет. Не только медальона. Еще на Ристане следы ауры Дюбрайна, серебристо-сине-лиловые искры. Кто бы сомневался, что ночь Длинноухий провел в покоях ее великолепного высочества. И судя по тому, что Ристана здесь — ее очарование на него не подействовало, и уговаривать августейшего брата сменить невесту он не собирается. Чего и следовало ожидать.