Выбрать главу

Однако с прорехой в штанах или без нее, Бульрих не ждал ничего, кроме серьезных неприятностей. Любой простак пришел бы к такому же выводу, нашепчи ему летний ветерок дерзкий план, который старик Шаттенбарт составил за три затяжки трубкой. Тут и к Уилфриду не ходи.

В пышных клубах табачного дыма у Бульриха созрела мысль, которую любой во всем Холмогорье, от Звездчатки до Баумельбурга, назвал бы откровенным безумием. Бульрих решил отправиться в Сумрачный лес.

В самом сердце холмов, всего в пятистах шагах от одной из старейших деревень квенделей, творилось нечто неслыханное для их маленького уютного мирка. Сразу за живописным Зеленым Логом с его поросшими мхом домами, что дремали в колыбелях уютных цветников, лежал, будто бесплодный остров в зеленом море, кусок мертвой земли – негостеприимная, неизведанная территория, куда квендели боялись и нос сунуть. Это был тот самый лес, который Бульрих обозначил на своей любовно составленной карте крючковатыми буквами. Взглянув на них в это летнее утро, полное сонного жужжания и цветочных ароматов, он угрюмо нахмурился.

Сумрачный лес уже давно доставлял головную боль картографу из Зеленого Лога. Лес этот был поистине белым пятном на карте, да и на всех картах, которые когда-либо составлялись в Холмогорье. О нем все знали, и все обходили стороной. Глядя издали с робким трепетом на Восемь Воронов со старой башней и развалинами, Бульрих чувствовал тяжесть на душе. Мрачные мысли навевали на него позабытый было страх – наследие далеких предков, чья жизнь среди корней и валунов напоминала скорее непредсказуемое существование беззащитных зверьков, чем мирные дни их живущих в покое потомков. Нельзя сказать, что ни один квендель никогда не ступал по этим сумеречным землям. Но редко кто являлся сюда по своей воле, памятуя о трагическом конце знаменитых искателей приключений в этом мрачном месте. Сумрачный лес предпочитали обходить стороной, не обращать на него внимания, как не смотрят на темно-серые зловонные поганки при сборе грибов. Дремучую чащу огибали по тропе, проложенной под защитой живой изгороди.

Даже при обычных обстоятельствах любой квендель предпочитал прогуливаться по дорогам, обнесенным защитными стенами. Именно поэтому почти все пути-тропинки за пределами деревень были обнесены хотя бы живыми изгородями. Мало-мальски защищенная от ветров сельской местности, иногда уютно затененная, а чаще песчаная и сухая, такая тропинка служила идеальным местом для прогулки после сытного обеда.

Живая изгородь, к которой сейчас приближался Бульрих, несомненно, могла считаться в своем роде образцовой: несколько лет назад она была обнесена с обеих сторон стенами высотой по плечо квенделю среднего роста, сложенными из камней хоть и неплотно, но так искусно, что ни ветер, ни непогода не могли ее разрушить. В швах неровной кладки поселились всевозможные растения – их нежные корни цеплялись за крупицы земли, которые ветер заносил в трещины.

Но как бы ни были слабы отдельные корешки и травинки, постепенно они сплетались в тонкий и прочный ковер. Появлялись новые растения, стена обрастала мхом и лишайником. Серые ее камни медленно светлели на ветру, а со временем исчезали без следа, скрытые зеленым, бледно-желтым, иногда рыжеватым покровом.

Когда шел дождь, моховые наросты впитывали воду, будто губка. Вода струилась сквозь все поры и трещины, и прохладная влага надолго задерживалась в углублениях, отчего трава росла еще быстрей. Из мшистых щелей протянулись длинные побеги плюща, свесились до земли и теперь развевались на легком ветру, будто праздничные гирлянды у свадебного стола. Бесчисленные улитки облюбовали мшистые валы и оставляли на камнях блестящие следы. По верху стен прижились кустарники и даже небольшие деревца: невысокие дубы с причудливо закрученными стволами, а между ними рябина, кусты орешника, изящные березки и плакучие буки с шелковистыми листьями. Даже те деревья, что тянулись из земли-колыбели за стеной, устремляли сплетения корней на мшистые приступки или прямо в стены. Там, где ветви сходились над головой, дорожка за живой изгородью превращалась в накрытую зелеными листьями аллею, и жаркими летними деньками не найти было более живописного места для отдыха, чем под этим уютным навесом.