— О, нет! Какой позор! Дорогая, сейчас же возьмите свои слова обратно! Что о вас люди подумают? Это же просто неприлично, не иметь любовников! Вы ещё не так стары, дорогая, как кажетесь! Вам же никто не даст больше пятидесяти, а вы говорите, нет любовников! Ну как же так, не признавайтесь никогда!
— Как вам не стыдно, дорогая! Выставлять напоказ вопиющую безнравственность!
— Да уж лучше, чем климактерическую скандальность, дорогая. Так у вас точно нет любовников? Баронет, вы до сих пор здесь? Уйдите прочь, не видите, вы не нужны, вас нет и не было! От вас отреклись, вычеркивайте Её Высочество из своего списка. Да и зачем вам эта древняя ханжа, она же старше вас в два раза!
— Не смейте оскорблять Её Высочество, Ваше Высочество!
— Оу! Да вы смелы, баронет! Так спасите гибнущую на глазах репутацию Её Высочества, признайтесь откровенно, вы любовник или нет?
— Да! И прекратите этот балаган, наконец!
— Хватит, дорогая. Все уже и так убедились в вашем дурном воспитании. Не усугубляйте вашего падения!
— Только после вас, дорогая моя. Так вы признаете поражение? Как благородно! Не желаете позорить вашего любовника… браво, не ожидала от вас, дорогая!
— Позорить? Да баронет лучший и благороднейший из всех, как у вас только язык повернулся сравнивать его с каким-то простолюдином!
— А с чего вы взяли, что с простолюдином, дорогая?
— С каторжником и невольником!
— С принцем!
— Ха! Насмешили! Принц в ошейнике!
— Думаете, это хоть что-то значит?
— Благородное происхождение ни с чем не спутаешь, дорогая.
— Разумеется. Так давай сравним. Как вы определяете благородство, дорогая?
— Достаточно посмотреть на человека, и все понятно.
— Отлично, дорогая. Кстати, вы говорите не про одежду, я надеюсь, и не про кольца и пряжки? Кстати, ожерелье принца стоит подороже побрякушек баронета.
— Не про одежду, разумеется. Нацепив на крестьянина дорогое платье, вам не удастся выдать его за дворянина.
— Вот-вот, дорогая. Золотые слова. Так как же будем определять? Что вы предлагаете, дорогая?
— Боги, какая глупость, право! О чем тут говорить? И так понятно!
— Да? Что же понятно?
— Манеры, достоинство, утонченность черт и речи… что вам ещё?
— Манеры? Достоинство? Ну-ка покажите мне, кто здесь усомнился в том, что Тигренок прирожденный принц? Вы же помните, что я различаю ложь, не так ли, дорогая? На всякий случай, у меня и амулет специальный есть… ну?
— Что ну?
— Давайте уж пойдем до конца, дорогая. Вы говорили что-то про утонченность… черты, сложение… не так ли?
— Разумеется! Взгляните на баронета! Истинно аристократические черты, и в этом тоже никто не усомнится. В отличие от вашего… тигренка.
— Да ну? А на мой взгляд, с Тигренка вполне можно лепить хоть императора, хоть древнего героя. Сравним?
— Что сравним?
— Сложение, дорогая сложение. Баронет, вам не составит труда раздеться, для чистоты эксперимента?
— Что? Да как вы…
— Это вы с кем сейчас разговариваете, баронет?
— Э… прошу прощения, Ваше Высочество…
— Ага, простила. Так как, дорогая? Боитесь, что баронет потеряет достоинство без привычных цацек? Или у него фигура не в порядке?
— Вы слишком далеко заходите, дорогая!
— Не дальше, чем готова пойти, дорогая. И не стесняюсь заявить, что Его Высочество Тигренок красив и в одежде, и без оной. В отличие от некоторых.
— И готовы явить его обществу нагим? Здесь, сейчас?
— Почему бы и нет? Неужели вам до сих пор не донесли? Гнать надо таких шпионов, дорогая, поганой метлой гнать. Хотите посмотреть, дорогая? Не опасаетесь, что не уснете потом?
— Вы невыносимы, дорогая!
— Вы только сейчас это поняли, дорогая? Баронет, спасите же, наконец, вашу даму! Не видите, ей нечего сказать? Пригласите Её Высочество танцевать, что ли!
— Не смейте указывать мне…
— Да ни боже мой! Тигренок, идем танцевать, милый, — стоявший рядом с видом мраморного изваяния Хилл подал принцессе руку и увлек в толпу танцующих. До самого последнего момента он не был уверен в том, что Её Высочество не заставит его исполнить стриптиз для благородного общества, или не придумает ещё какой унизительной гадости.
За представлением, устроенным Их Высочествами, наблюдало множество глаз, и множество ушей вытягивалось в их сторону, чтобы получше расслышать детали пошлого скандала и затем в лицах и с комментариями пересказать всем, вплоть до горничных и парикмахеров. Недавние интереснейшие слухи о королевском слабом здоровье и скором выборе новой претендентки на роль королевы и матери наследника вмиг позабылись, вытесненные шокирующими подробностями личной жизни принцесс. Те немногие, что успели заметить появление в бальном зале маркиза Дукриста, с особенно злорадным нетерпением ожидали скорого продолжения. Как же! Три с лишним года он считался официальным любовником Её Высочества Шу, и вдруг такой пердимонокль! Окажись удачливым соперником любой аристократ, и это не вызвало бы ни удивления, ни возмущения, и результат предугадать не составило бы никакого труда. Всего одна дуэль, и самонадеянный смельчак отправился бы на кладбище — драться с маркизом пришлось бы обязательно, а это, как известно каждому, один из самых надежных способов самоубийства. Но что шер Дукрист будет делать теперь? Невольника на дуэль не вызовешь, а смириться с отставкой, обставленной по всем правилам балаганного фарса, — значит стерпеть наглое попрание дворянской чести и уронить собственное достоинство.