— Не поздновато раскаялся, Ревун? Я не священник, грехи тебе отпускать.
— Да уж…
— Что там с армией?
— Сброд, а не армия. Толковых военачальников у Пророка не водится, да и не стал бы он их слушать. Народу много, одних королевских солдат осталось не меньше тысячи, лихих людей сотен пять, да крестьян тыщи три набежало. Дисциплины никакой, грабят все, что по дороге попадется, оружия один меч на троих, да вилы с косами, да топоры. По окрестным селам уже всё подъели, скоро голодать начнут, оттого и собирается Пророк на Хурригсу напасть. Полководец он никакой, но понимает, что голодный сброд никакими божественными откровениями не удержать. И, сдается мне, скоро и на столицу пойдет. Хотя… странно он ведет войско. Ни один нормальный военачальник по провинции так петлять не будет.
— Неплохо ты в военных делах разбираешься для лихого человека.
— Так я ж в армии служил четыре года, пока на рудники не угодил…
— И в порядке охраны разобрался?
— А то. Да там и порядка-то нет. Каждый вечер и каждое утро тычет наугад, в какой отряд попал, тот и охрана. Только к нему подобраться непросто. Он к себе самых чокнутых фанатиков приблизил, назвал Новыми Священниками и Блюстителями Чистоты… человек пятьдесят, наверное… и они вокруг него толпой вечно крутятся. Они ему и еду носят, и мальчиков приводят, они же и закапывают.
— Ну а спит он один?
— В шатре один, а вокруг шатра человек двадцать стоит.
— Что, всю ночь не спят?
— Не спят, сволочи! Что им, твердолобым, ночь не поспать? Лишь бы Пророк доволен!
— Нда… сам его пришить хотел, а, Ревун?
— Ну, хотел… да без толку. Его место не занять. Только зря подставляться. Тьфу! Мотать надо было от него…
— Что ж не умотал?
— Что… при нем, если с умом, столько нагрести можно было…
— Ну а кто к нему подойти может поближе? С народом-то он беседует, или как?
— Он не беседует, он с холмиков вещает. После королевской армии без сопровождения человек тридцати священников посрать не выходит, не то что с народом беседовать.
— А еду кто ему готовит?
— Тоже кто ни попадя. То у своих же солдат котел отберет, то сами священники кашеварят… но всегда пробуют, прежде чем Пророку подать.
— Что, и мальчиков пробуют?
— Да нет… мальчишек он чаще сам охмуряет. Много ли мальцам надо? Сами идут к нему, дурачки. Ну, изредка, если уж особо красавчик попадется, его и силком священники притащат, но сами — ни-ни! — Ревун с некоторым удивлением посмотрел на убийцу. Этому и не надо мудрить. Стоит кому из священников гладкие щечки увидать, всеми правдами и неправдами к Пророку в шатер поволокут, успевай только отбрыкиваться.
Убийца, словно прочитав его мысли, подмигнул. Догадливый, мол, да толку-то. Пораньше догадываться надо было, а не на девиц пялиться.
— Э… послушай… я могу тебя провести к Пророку, а? Ну вроде как менестреля… проще будет, а? И выбраться оттуда помогу, меня там каждая собака знает… — В нем всколыхнулась отчаянная надежда. Призывающий выглядел совсем мальчишкой… Ревун понимал, что милость Тёмного — вроде сухой воды, но ещё хоть немного времени… вдруг удастся? Удавалось же как-то морочить Пророка, чтоб ему провалиться.
— Куда провести-то? — заинтересованно спросил белобрысый.
— Ну… через первые отряды, что по селам шастают, пройти не проблема, а вот нарваться на основную банду, или на священников… никто не знает, что им в голову взбредет. Могут и менестреля пришибить со злобы, недоумки.