Хилл мысленно прикусил язык. Да, и рассказать, что он собой представляет. Позволит она себя обнимать наемному убийце, посланному за её головой? И неважно, что он не собирается её убивать, а скорее совершенно бескорыстно прирежет горе-заказчика, не обезопасившего себя контрактом. Шу не сумасшедшая, чтобы играть с гремучей змеей. Так что лучше помолчать пока.
И Хилл попытался успокоить её единственно возможным сейчас, древним, как мир, способом. Он жадно и нежно приник к мягким губам, не подчиняясь больше. Он целовал маленькие ушки, и ямочки у ключиц, и хрупкие плечи. Его руки ласкали и изучали, она откликалась стонами и вздохами. И вздрогнула, и дыхание её прервалось, когда он коснулся языком её соска. Он целовал её всю, с головы до ног, ни одна пядь шелковистой кожи не осталась необласканной.
Шу обнимала его так нежно, словно не было на свете никого дороже, и от этой нежности сердце замирало и к горлу подкатывал комок. Она горела и плавилась в его руках, и издавала мурлычущие звуки, и пахла диким мёдом и осенними листьями. От запаха её желания у него сладко кружилась голова.
Хилл устремился к ней, любить, слиться… но Шу не позволила начать любовный танец. Он не мог, не хотел останавливаться, чувствуя её жажду, и скользнул вниз, прокладывая влажную дорожку поцелуев по её животу. Он собирал губами её мёд, и она металась и выгибалась, и прижималась теснее. Он удерживал бережно напряженные бедра, пил пряную влагу, проникая в глубину цветка языком, пока с её губ не сорвался низкий звериный крик, и она не забилась, вцепившись в его волосы обеими руками.
Снова Хилл держал её в объятиях, уставшую и успокоенную. Ему казалось, будто он вернулся домой после долгого, очень долгого пути. И не хотел уходить. Никуда и никогда. Хотел остаться здесь, и носить её на руках, и защищать от всех напастей, и беречь, и любить…
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Принцесса выскользнула из его рук и завернулась в простыню. И удалилась с царственной неторопливостью, кинув небрежно:
— Одевайся, Тигренок.
Хиллу захотелось засмеяться её переменчивости и завыть с тоски. Демоны! Ни одна женщина не покидала его так легко, не позволяла себе так обращаться с ним. Не считала его куклой. Одним мимолетным взглядом она умудрилась поставить его на место. На место раба, временного развлечения, игрушки. Пусть интересной, даже по-своему любимой. Но всего лишь игрушки. Собственности. Тигренка на цепочке. Домашней зверушки.
Ещё никогда он не чувствовал себя так погано. Будто его использовали. Будто ему, как голодному ребенку, показали конфету, посмеялись и не дали. Он ругал себя последними словами за глупую надежду, за так некстати свалившуюся любовь, за неутолимую жажду нежности и ласки, за потребность видеть её, слышать её запах, касаться её… как его угораздило? Его, человека без роду и племени, стоящего вне закона, влюбиться в принцессу, в волшебницу? Мало того, ещё и вообразить себе невесть что. Дорог он ей, как же. Десять золотых его цена, ни медяком больше.
С тоской посмотрев за окно, на желтеющие листья каштана, Хилл подумал, как было бы хорошо оказаться сейчас дома, и чтобы принцесса Шу осталась всего лишь сном. От этой мысли ему стало вдруг невыносимо больно, словно в груди вместо сердца застрял мертвый, холодный камень. И осенний ветер за окном будто смеялся, завывая в ветвях и бросаясь в окно сорванными листьями.
Хилл оделся в то, что нашел брошенным на кресло, и открыл окно, подставляя глупую разгоряченную голову мокрым порывам ветра. Больше не способный был ни о чем думать, он чувствовал себя зверем, попавшимся в капкан.
Или умереть от ножа охотника, или отгрызть себе лапу и всю оставшуюся жизнь провести жалким калекой. Но тут, похоже, лапой не обойтись. Самое малое — сердце. А может, ещё и душу. Не проще ли, не милосердней встреча с охотничьим ножом? Наверное, так и будет. Несколько дней, может быть, недель, и не придется ничего отгрызать. Всё довольно просто. И в эти дни — ни задумываться, ни надеяться. Просто принять всё, как данность, как стихийное бедствие. Как ураган, вырвавший из привычной жизни и забросивший в колдовскую башню. И, раз уж боги одарили несколькими днями рядом с Шу, прожить их с удовольствием.
В конце концов, он же мечтал встретиться с принцессой, смотрел на Закатную Башню в надежде, что когда-нибудь увидит Шу вблизи? О её любви речи не шло. Вот и получил свою мечту, нечего теперь жаловаться.
— Девушка, вы сошли с ума, — заявило отражение в зеркале. С взъерошенными волосами, бесстыдно довольными горящими глазами, раскрасневшееся и сияющее. Шу вполне с ним согласилась.