Итак, Прорва… Либо она была малознакома с физиологией самцов, либо ей просто было от всей души наплевать. Спасало лишь то, что организм реагировал на самок, и приводящие мышцы расслаблялись. Но тянуть за них все равно оставалось нежелательным. Можно было, конечно, попробовать деликатно с Прорвой поговорить… Но как-то все равно слишком дико выглядел бы подобный разговор: «Дорогая, пожалуйста, больше не дергай меня за член, иначе он испортится, и ты более не сможешь им пользоваться». Да и вообще говорить о чем-то с Прорвой казалось весьма глупой затеей…
А, что, если попробовать ее отвлечь? Например, вместо того, чтобы поддаваться ей, лишь создать иллюзию, что она полностью контролирует ситуацию. Возможно, это успокоит ее, заставив передумать применять силу…
Самец погрузился в раздумья, на время перестав латать свою попорченную во многих местах шкуру. Потом, прикинув в голове что да как, вернулся к неприятному, но необходимому занятию. Закончив с царапинами на груди и животе, Сумрак попытался дотянуться до спины. Ох, после Осени все снова было в плачевном состоянии… Там еще вчерашнее не особо затянулось, а она разодрала по новой. И еще завтра добавит. Почему только к самкам нельзя ходить в броне? Он сжал челюсти и щедро плеснул за плечо антисептик. Зашипело, Сумрак скривился.
Интересно, а, если попробовать ответить Осени тем же? Воспитание не позволяло ему причинить самке какой-либо вред… Хотя, после всего, что вытворяли с ним развратницы, невольно возникал вопрос, а так ли уж нужно было демонстрировать им свое воспитание? Не исключено, кстати, что Осень специально его провоцировала. Возможно, стоило проверить…
В итоге, потратив почти полдня на размышления, он, наконец, разработал целую стратегию по удовлетворению своих неуемных самок. Не факт, что она сработала бы, но попробовать Сумрак был обязан.
Вечером, придя в долину источников, он, в качестве особо хитрого подкупа, преподнес им большую связку разнообразной пернатой дичи. Сумрак выслеживал крылатых тварей несколько часов кряду, выбирая животных с самым вкусным мясом и самым красивым оперением — все самки любили не только сытно поесть, но и на досуге понаделать безделушек из разных странных материалов, вроде ракушек, перьев и затейливых веточек. Сумрак ничуть не сомневался, что его подарок оценят по достоинству.
Благосклонно приняв дары, самки окружили воина, довольно воркуя. Прорва и Осень, очевидно, были в хорошем расположении духа после удачно прошедшей накануне церемонии; Солнышко также сияла больше обычного, но по другой известной им обоим причине. Пару минут самец позволил себе купаться в лучах женского внимания, но затем резко ушел от тройных объятий, отступил на несколько шагов и загадочно оглядел любовниц. Те мгновенно заподозрили что-то, почувствовав в нем необъяснимую перемену, но понять, в чем именно она заключается, не смогли, а потому пришли в некоторое замешательство.
Неторопливо, чувствуя на себе прожорливые взгляды самок и лукаво поглядывая на них в ответ, Сумрак расстегнул свое лаконичное облачение, позволив ему свободно пасть вниз. Перешагнув через набедренную повязку, он направился к Прорве. Самка насторожилась, вздергивая голову и предупреждающе скалясь. В ее выражении теперь читалось: «Что, хочешь попробовать снова? Вчера тебе не хватило?» Но юнец более не претендовал на главенство. Приблизившись, он вдруг опустился перед ней на колени. Глаза Прорвы расширились от нескрываемого удивления.
— Что сегодня пожелает моя Госпожа? — с придыханием произнес самец, поднимая на самку похотливый взгляд и обнимая ее ноги.
Осень и Солнышко, стоявшие поодаль, замерли на секунду, а потом начали возбужденно перешептываться. Прорва же сориентировалась очень быстро, включаясь в игру, определенно сразу пришедшуюся ей по нраву. Самка одобрительно зарокотала, приподняв максиллы, затем сделала шаг назад и оттолкнула покорившегося воина ногой. Не противясь, Сумрак рухнул на спину, и тяжелая стопа Прорвы безапелляционно придавила его грудь.
— Сопротивляйся, неудачник, — процедила самка, нехорошо осклабившись.
— Я более не посмею, — прохрипел в ответ самец.
— Даже если я попытаюсь тебя убить? — Прорва чуть перенесла свой вес вперед, сильнее надавливая на грудную клетку Сумрака. Он схватился было за ее стопу, но тут же отпустил и уронил руки.
— Я в твоей власти…
Тогда Прорва убрала ногу сама и приказала:
— Встань!..
Сумрак беспрекословно повиновался, но не успел он выпрямиться, как старшая самка добавила с издевкой:
-…на четвереньки!
И опять, вопреки всем ожиданиям, самец исполнил ее желание, добровольно приняв унизительную позу. Голову он опустил, будто признавая собственную ничтожность. На самом же деле Сумрак прятал в гриве непроизвольно вылезающую ухмылку. Что еще эта самка выдумает? В любом случае, он решился идти до конца.
Прорва несколько мгновений полюбовалась на это дикое зрелище, потом мельком взглянула на застывших в ужасе сестер. Даже для них, привыкших к ее странностям, это было уже слишком. Раздраженно рыкнув на них, чтобы не пялились, Прорва обошла кругом остающегося неподвижным в ожидании дальнейших указаний самца. Зайдя с тыла, она внезапно склонилась и накрыла его собой, сомкнув жвала на его загривке и имитируя таким образом типично мужское поведение. Она надеялась спровоцировать ответную реакцию, но Сумрак остался непоколебим. С негодованием Прорва осознала, что не сопротивляющийся самец становится ей совсем не интересен! Но она решила не сдаваться. Разжав челюсти, самка поместила ладонь на его шею и грубо надавила, пригибая к полу и ставя в наиболее подчиненное положение. И опять ничего…
— Нравится? — прошипела Прорва, тесно прильнув к самцу.
— Да… — выдохнул тот.
Прорва взревела. Навалившись всей своей, к слову, немаленькой, массой, она просунула руку промеж его бедер и принялась ласкать юнца как женскую особь… Ладно, хоть когти убрала… Сумрак сжал зубы, вытерпев и это, но ухмылка с его лица уже слетела.
— А так? — агрессивно осведомилась Прорва.
— Да… — еле проговорил Сумрак.
С разочарованным воем партнерша тут же отбросила его от себя. Но самец, опершись на руки и медленно подняв голову, уставился на нее с наигранной преданностью и тихо произнес:
— Что еще я могу сделать для моей Госпожи?
— Да делай уже, что хочешь! — рассерженно прозвучал более чем неожиданный ответ. Вот так… Он-то планировал лишь подыграть ей, чтоб не зверствовала, а вместо этого отбил всю охоту издеваться дальше. Удачно вышло…
Сумрак приблизился к самке, ставшей теперь непривычно пассивной, и, без труда склонив ее к совокуплению, преспокойно взял свое. Две другие самки, ни разу не решившиеся высунуться, пока длился этот цирк, сидели поодаль, размышляя над тем, что за чудеса они сейчас наблюдают. Самец выдерживал Прорву уже третью ночь — невиданное дело — и не просто выдерживал, а пытался адаптироваться к ее нетипичным запросам. Прежние самцы, которых удавалось заманить в долину источников, либо бежали от нее без оглядки, наплевав на приличия и честь, либо нелепо сходились со старшей сестрой в рукопашную, после чего постыдно изгонялись. Жившие уединенно, сестры не стремились славить по всем углам «подвиги» горе-любовников, так что те уносили свой позор с собой и имели выбор — просто забыть обо всем или мучиться от осознания собственной слабости.
Сумрак слез с успокоившейся Прорвы, напоследок погладив ее по груди и животу. Самка лениво потянулась и наградила его уже более-менее доброжелательным взглядом, но с оттенком осуждения. Ничего, не все ж ей верховодить…
— Чьи желания мне исполнить теперь? — вставая и поворачиваясь к ее притихшим сестрам, поинтересовался самец.
— А ты выбери, — предложила Осень, поднимаясь с подушек и направляясь к нему. Солнышко двинулась вслед за ней.
— Представляете? Не могу, — приобнимая обеих, заявил Сумрак.
Он сам чувствовал, что наглеет, причем, разум, уже освобожденный от избыточного гормонального давления, теперь вполне сносно работал, так что приобретенный напор отнюдь не являлся следствием слепого инстинкта. Сумрак просто начал осознавать собственную востребованность, и это ему льстило. Перестав опасаться, что его прогонят или засмеют, он стал держаться намного увереннее. Самкам это, по-видимому, еще как нравилось.