Самец начал одновременно ласкать и раздевать обеих партнерш, а они ублажали его в ответ, но затем Осень легонько подтолкнула его к Солнышку, отступая и устраиваясь рядом с Прорвой. Сумрак аккуратно уложил младшую самку на шкуры и уже со знанием дела навис над ней, принимаясь водить по изнемогающему телу кончиками максилл. Продвинувшись к податливо разошедшимся бедрам, он опустился между ними и разместил ноги Солнышка у себя на плечах, нежно перебирая жвалами по чешуйчатым коленям. Разум постепенно успокоился, и в нем все более к месту начали всплывать сцены из когда-то давно изученного «Трактата о любви». В то время Сумрак и не помышлял о скором применении полученных знаний на практике, просто все читали, и он прочел…
Самка выгибалась от удовольствия, закатывая глаза и погружая пальцы в свою гриву. Ее вульва уже сочилась влагой и жаждала прикосновений самца — заметив это, Сумрак начал легонько поглаживать у Солнышка в промежности, доводя самку до настоящего исступления.
— Возьми… Возьми меня, воин! — взмолилась, наконец, она, и тогда самец незамедлительно внял ее мольбам.
Пока они забавлялись, Прорва и Осень о чем-то негромко разговаривали, по всей видимости, все еще глубоко пораженные случившимся. Сумраку сейчас, в общем-то, было без разницы, о чем они говорят — свое дело он делал, и претензий пока ни от одной из любовниц не поступало.
Оставив младшую самку корчиться в послеоргазменных конвульсиях, самец встал и направился к Осени. Поклонившись обеим старшим самкам, он протянул ей руку, помогая подняться и отвел в сторону, где тут же овладел ею стоя, прижав спиной к стене, и без какого бы то ни было продления предварительных ласк. Одной рукой он подхватил самку под бедро, приведя его к своему боку, а второй удерживал за шею. Жрица разразилась гневным рычанием и крайне неприлично обозвала самца, но было ясно как день — именно этого она втайне и желала. С одной стороны, своим нахальным поведением он дал ей повод оторваться по полной, с другой — показал, что не останется в долгу и сам.
Осень со всей силы воткнула в партнера когти и, сорвав его пятерню со своего горла, принялась терзать его плечи жвалами. Он, не сдерживаясь, тут же начал кусать ее в ответ, одновременно вгоняясь все глубже. И это оказалось… весьма… необычное ощущение. А ведь и впрямь легко было увлечься и переусердствовать… Не удивительно, что к концу соития они оба были покрыты словно бы кровавой испариной. Планы Сумрака избежать лишних травм, похоже, так и не удались, но одновременно то, что произошло, уже более пришлось ему по вкусу.
Пока Осень приходила в себя, а Прорва с неопределенным видом глазела на разворачивающееся действо, Сумрак снова скользнул к Солнышку. Если Прорве для удовлетворения нужно было доминировать над партнером, а Осени предаваться взаимным истязаниям, то с этой самкой было чуть проще — ей всего лишь требовалось больше, чем остальным. Раза эдак в четыре. Организм самца уже начал перестраиваться, адаптируясь к сексуальным аппетитам сестер. Теперь Сумрак мог держаться с каждой самкой дольше, хотя бы отчасти контролируя свое возбуждение, и выдавал гораздо меньшие порции семени, восстанавливаясь для следующего акта за считанные минуты.
Солнышко уже ждала, изъявив на этот раз желание принять его ухаживания в боковой позиции. Закончив с ней, Сумрак вновь приклонил колени перед Прорвой и так далее по кругу до полного изнеможения…
В этот раз он особенно выдохся в физическом плане. Возможно, сказалось уже почти двухнедельное голодание — ведь самцы почти не питались в Сезон. Пожалуй, надо было все-таки что-нибудь поймать и сжевать, дабы восполнить силы. Окружающие леса кишели всякими тварями, так что сложности это не составляло, труднее было вспомнить о притупленном чувстве голода и заставить себя пойти охотиться не только для самок.
Он с легкой завистью поглядел на блаженно ворочающихся во сне любовниц. К ним пришли, принесли еду, удовлетворили все прихоти — что еще для счастья надо? Сейчас будут дрыхнуть до самого обеда; ни печалей, ни забот… Будь только его воля, Сумрак бы тоже прямо здесь завалился сейчас спать среди теплых и расслабленных самочьих тел. Он реально дико устал… Но его, увы, не пригласили остаться, так что он вновь покинул жилище сестер и поплелся к лощине.
Чей-то гневный окрик разбудил его. Сумрак, как раз смотревший какой-то приятный сон, аж подскочил от неожиданности, в последний момент вцепившись когтями в ствол дерева. Ну разве ж можно так пугать…
Самка стояла в двух шагах, задирая голову и злобно на него шипя. Она была очень молода и хороша собой, так что, восстановив равновесие на ветке, Сумрак сразу залюбовался ею. Стянутая в пучок короткая грива забавно торчала назад, стройное тело покрывал затейливый узор, ярко проступивший сейчас от негодования, рассерженные глаза сверкали, как два чудесных рубина. Самец наклонился к ней, слегка свесившись с ветки, и ощутил очень слабый любовный запах. Самка явно еще не до конца пришла в охоту. Вероятно, этот Сезон был для нее первым, как и для него самого. Необходимой для совершения в этом году кладки массы она не имела, потому и не выделяла нужного количества феромонов.
— Ты зачем кричишь? — поинтересовался у нее Сумрак. — И что вообще здесь делаешь?
— А ну-ка быстро свалил с моего дерева! — агрессивно прощелкала самка.
— Найди себе другое, дорогуша, — хмыкнул в ответ обиженный самец, — на нем не написано, что оно твое.
В другое время он бы, наверное, просто послушался и быстренько исчез, чтобы не раздражать самку, но за последние дни прекрасный женский пол уже заметно подистощил запасы его терпения, так что Сумрак решил учиться иногда тоже отстаивать свои права.
— Я первая нашла это место, и тебя я тут раньше не видела, — уже чуть тише, но по-прежнему с возмущением сказала самка.
— И поэтому надо меня отсюда выгнать? — саркастически довершил ее мысль Сумрак.
Самка снова зашипела. Нет, что-то он уже становится непозволительно грубым, нельзя так…
— Послушай, — тут его голос внезапно выдал некую усталость, — я не собираюсь тебе докучать, просто подремлю тут немного и уйду.
— Ну ты и нахал!.. — вспыхнула самка. Сумрак закатил глаза. Да что она такое возомнила?
— Ты за пределами поселения, — многозначительно заметил он. — И сейчас разгар Сезона Любви. Ты в курсе, что тебе вообще не положено тут находиться?
— Именно поэтому я и здесь, — вдруг неожиданно призналась она. — Сбежала от Серого. Он меня достал.
Сумрак узнал это имя. Серый был огромной трехсоткилограммовой махиной (против его собственных девяноста с небольшим), с грубой шрамированной шкурой неопределенного цвета. Он отличался непредсказуемым нравом и имел за своими мощными плечами уже столько побед, что вряд ли мог упомнить их все. Таких, как он, сверстники Сумрака побаивались и обходили стороной. В схватке один на один не было бы никаких шансов…
Так, стало быть, это одна из его самок… Досадно… И, все же…
— А не боишься, что тут я тебя достану? — по его шутливому тону она должна была догадаться, что самец говорит несерьезно, но самка снова взвилась в бешенстве.
— Размечтался! — рявкнула она. — Зубы коротки! Серый, если узнает, что ты хотя бы посмотрел в мою сторону, на клочки порвет! Ты хоть знаешь, кто моя мать?
— Нет, — честно признался Сумрак.
— Я тридцать первая дочь Желанной, Великой Матери, — с вызовом произнесла самка.
Воин вздохнул и вынужденно отвернулся. Кто такая Желанная он прекрасно понял.
— Я не хотел оскорбить тебя, дочь Великой Матери, — смиренно проговорил самец.
Собеседница только фыркнула. Боги, как она все-таки была хороша!..
— Как зовут твою наглую рожу? — неожиданно спросила она.
— То есть, ты все-таки хочешь познакомиться? — рискнул поинтересоваться Сумрак.
— Я хочу знать, кому Серый скоро вырвет жвала!
— Он, что, баба, на жвала мои покушаться? — съязвил самец в ответ. Серого поблизости все равно не было, так что молодой воин мог позволить себе немного бравады.
Сумрак резко соскочил с ветки, выпрямившись перед самкой. Он был ее выше.
— Сумрак, сын Грозы, к твоим услугам, — уже вполне серьезным тоном сказал он и в упор поглядел на самку. — Ты знаешь, что теперь должна ответить мне…
— Греза, дочь Желанной, — без колебаний объявила она. — И ты знаешь, что не имеешь права даже на намеки в мой адрес.
— Знаю, — Сумрак усмехнулся и отошел. Самочьи угрозы ровным счетом ничего не стоили. Если Серый прознает, что она выходила за пределы территории и болтала с юнцом, который ей даже близко не ровня, у Грезы будут крупные неприятности. Так что она ничего не расскажет. Домогаться ее он не собирается, а жаловаться на то, что самец просто отказался уходить с ее дороги и ради этого выдавать свои несанкционированные вылазки не станет она сама…