Прорва не могла не знать, насколько это опасно, но в своей жажде экспериментов над молодым любовником она уже слишком далеко зашла. Его организм с большой долей вероятности должен был выдержать, видно, именно этим она и успокаивала себя.
Сумрак тем временем с откровенным испугом смотрел на собственный увеличившийся до небывалых размеров орган. Пенис перестал умещаться в складке и полностью вышел наружу. Выступили уродливо вздувшееся вены, в закаменевшем подбрьюшье гулко отдавались удары пульса, кажется, уже сотрясая все тело. Дальше все происходило как во сне. Кошмарном бесконечном сне. Прорва накинулась на самца и начала раз за разом насаживаться на его орудие, с упоением, с безумием, со стонами и завываниями. А Сумрак уже почти не осознавал, что конкретно происходит, не слышал, издает ли он сам какие-то звуки, не понимал, движется он или уже просто используется самкой как неживая сексуальная игрушка. С большим трудом он излился несколько раз. Потом вдруг отключилось зрение, а звон в ушах поглотил все остальные шумы…
Очнулся он, скорчившись на полу. Запястья были иссечены в кровь, но свободны. Болело все. Вообще все.
— Ты обмочился, — равнодушно констатировала взирающая на него сверху вниз Прорва.
«Я сейчас еще и блевану», — с тоской подумал Сумрак.
Голова продолжала гудеть, голос Прорвы словно бы проходил через вату. Сумрак нащупал рукой какую-то опору и поднялся на трясущихся ногах. Боги, что за унижение… Для чего он это все терпит…
— На сегодня свободен, — сообщила истязательница, посторонившись и пропуская его к выходу. — Если не придешь завтра, я перед сестрами объявлю тебя трусом и неполноценным самцом.
— Но ведь ты знаешь, что я приду, — поднимая на нее мутный взгляд, молвил посрамленный воин. Прорва ничего не ответила.
Проводя глазами его пошатывающуюся удаляющуюся фигуру, она принялась прибираться на «поле боя». В душе безжалостной самки на миг шевельнулись вялые отголоски совести. Сегодня она, пожалуй, перешла границы дозволенного. Она могла просто угробить юнца. Ей, конечно, это сошло бы с рук, как и многое другое, но… Наверное, стоило быть с ним помягче. Хотя, с другой стороны, пусть не думает, что в сказку попал. Он попал в Сезон, и церемониться с ним никто не будет — не дорос еще до церемоний.
А ведь он, при всем при этом, неплохо держался. Другой бы молил о пощаде уже на третьей минуте, либо начал бы как баба кусаться и отпинываться. Но этот твердо стоял на ногах до самого конца. Даже, когда сознание и силы покинули его, и взгляд сделался совсем пустым, по-прежнему стоял, покуда полностью не отключился. Он не сдался ей. Он и вчера не сдался — обманул. Целеустремленный, предприимчивый, находчивый самец. Твердый характер, сильная воля… В прежние времена Прорва сочла бы за великую удачу зачать от такого самца.
И одновременно… Как же он был наивен и доверчив! Развратнице хотелось пользоваться этим снова и снова, но она понимала, что юнец быстро учится. В следующий раз он будет осторожнее… Если он вообще наступит, этот следующий раз.
Сумрак, желая куда-нибудь провалиться от стыда и отчаяния, практически наощупь выбрался во двор. Он успел дойти до ближайших кустов, где его благополучно вывернуло. Стало немного легче. Потом самец добрел до источников, упал на берег и жадно приник к воде. Пил он долго, иногда переводя дыхание и вновь глотая невкусную жидкость с легким сернистым привкусом. Напившись, он умылся и ополоснул тело. Настойка продолжала свое коварное действие, так что запахнуть набедренную повязку оказалось делом нелегким. Разбухший пенис до сих пор частично выставлялся из клоакальной щели, и его головка неприятно терлась о ткань. Возникла мысль вообще пойти голым, но как-то было неудобно щеголять с таким стояком даже в этот глухой час.
Униженный и разбитый, самец пошел прочь с территории самок. Уже в роще кто-то его тихо окликнул и, прежде чем Сумрак смог сориентироваться, чья-то рука, вынырнувшая из кустов, затянула его внутрь естественной зеленой беседки. Солнышко поглядела на него с огромным состраданием.
— Я так и знала, что она собирается проделать с тобой что-то ужасное, — вздохнула самка. — Как ты?
— Я в порядке, — солгал Сумрак, безуспешно пытаясь сфокусировать взгляд.
— Не серчай на нее, она иногда себя не контролирует…
— Я сам виноват, вчера сделал что-то не так…
— Ну, на мой взгляд, ты делал все как надо, — тут уже с явным намеком произнесла младшая сестра. — И я сейчас не против повторить.
— Солнышко… — начал было Сумрак, но самка, от взгляда которой не ускользнула заметно топорщащаяся в его причинном месте ткань, проворно ухватила его за промежность. Самец, не сдержавшись, взвыл.
— Тебе все равно надо сбросить лишнее напряжение, — почти наставительным тоном произнесла она.
Да, в кустах он еще этого не делал… Прямо ночь незабываемых впечатлений. Ну, что, хотел, значит, попробовать что-то новое? Получите, распишитесь… Мечты сбываются…
Самец не помнил, как добрался до лощины, не помнил, как пересек ее и дошел до челнока… Уже внутри, проглотив горсть сорбентов и вколов себе самый мощный из стабилизирующих препаратов, он начал потихоньку возвращаться к действительности, но состояние все еще оставляло желать лучшего. Руки тряслись, из-за отекшего подчелюстного пространства в горле стоял ком, веки припухли и не желали открываться, в уголках глаз засохли, неприятно стянув кожу, маслянистые слезы. Срам-то какой…
Кое-как замазав повреждения регенерирующим составом, Сумрак без сил опустился в кресло и провалился в мучительный, тревожный сон. Потом ему мерещился какой-то бред. Отовсюду лезли непонятные твари, а он был безоружен и никак не мог отбиться. Наконец одна из них повалила его и вгрызлась в пах, а когда ее удалось скинуть, самец обнаружил, что вместо нижней части тела зияет кровавая дыра. Боли не было, но была паника: как же он теперь такой покажется Прорве???
Лишь проснувшись от лучей полуденного солнца, бьющих сквозь стекло кабины, Сумрак испытал незначительное облегчение. Все это был дурной сон… Но тот кошмар, что происходил минувшей ночью, оказался вполне реален. И сегодня он обещал продолжиться. Но у самца не оставалось выбора, нужно было встретить свою участь с гордо поднятой головой. И как-то постараться больше не обделаться…
А гордую голову, между тем, сжимало словно в тисках — последствия вчерашней выпитой дряни. Подбрюшье также готово было просто лопнуть — а это уже после принятого стабилизатора. Он восстанавливал все функции организма, не исключая репродуктивную. Проклятье… Сумрак чувствовал себя так, будто бы и не касался самок, опять все сначала…
Самец поднялся, нетвердо встав на ноги. Первым делом оттянул ремень и с опаской заглянул под ткань. Вроде, все было в порядке, а вот саму набедренную повязку можно было ставить в угол рядом с обувью… Переодевшись и туго перемотав искалеченные запястья полосками кожи, как перед тренировкой с каким-то тяжелым инвентарем, он поковылял на охоту. Сегодня надо было пойти к самкам пораньше, а то Прорва реально им наплетет такого…
Подстрелив первое попавшееся, что шевельнулось в подлеске, Сумрак взвалил добычу на плечо и вернулся к челноку, закинуть оружие, после чего в наступающий предзакатный час двинулся к долине источников. Лощину он попытался обойти по самому краю, как можно более незаметно, сделав большой крюк. Об одном молился — только бы не встретить ее… И его все равно угораздило столкнуться с Грезой прямо нос к носу.
— Опять ты тут? — самка сделала вид, что удивилось. Но Сумрак готов был поклясться, что на самом деле она искала его специально…
— Я ухожу, — буркнул он, пытаясь пройти мимо.
— Что-то ты совсем неважно выглядишь, — заметила она.
— Я… — Сумрак все-таки замешкался, и теперь судорожно пытался придумать, что бы соврать. На ум пришло лишь одно, и, наверное, это было ничем не лучше правды. — Я перебрал вчера.
— Оно и видно, — презрительно фыркнула Греза.
— Самому стыдно.
— И часто с тобой такое приключается? — она скептически прищурила глаз.
— Обычно, нет, — честно признался Сумрак и повторил: — Я сейчас уйду, не беспокойся.
После этих слов он еще и случайно икнул, так что история с попойкой и впрямь приобрела ужасающую натуральность.