Такого от примерного юнца не ждал никто. Даже Осень, сама же вчера спровоцировавшая его на весьма бесчестную игру и, к слову, немало ею насладившаяся, не думала, что Сумрак примет полученную накануне информацию как руководство к действию. Вернее, она, конечно, хотела бы, чтоб принял, но не верила, что у самца хватит на это духу. А вот, поди-ка ж, хватило. Он безжалостно отодрал Прорву на глазах у сестер, не позволив самке даже опомниться, а на ее попытки возразить ответил таким жутким оскалом, что у всех присутствующих на миг закралось подозрение, уж не подменили ли им незаметно самца.
Шокированная Прорва, стоило самцу отпустить ее, выскочила из зала как ошпаренная. Осень зачем-то бросилась за ней. Солнышко осталась сидеть с раскрытым ртом. Когда ощерившийся Сумрак повернулся к ней, она только и смогла вымолвить:
— Ну, ты, самец, даешь…
Сумрак сделал несколько шагов по направлению к ней. Солнышко заметно напряглась. Но тут взгляд воина потух, и ярость на его лице сменилась выражением тревоги. Самка протянула к нему руки, и прежний, слегка смущенный, нежный Сумрак оказался в ее объятиях.
— Я бы никогда не причинил тебе вреда, — оправдывающимся тоном проговорил он. — Ни тебе, ни одной из твоих сестер…
— Я знаю, — слегка улыбнулась Солнышко.
— Я не понимаю, что на меня нашло. Я не должен был…
— Должен, — остановила его она, уверенно привлекая к себе.
— Но я на самку руку поднял! — почти что вскрикнул самец с оттенком отчаяния.
— Не поднял, — поправила Солнышко, — а просто не дал поднять руку ей. Не переживай так. Вот увидишь, через какое-то время она успокоится и еще за добавкой явится, уж я-то сестрицу знаю…
Сумрак посмотрел на нее с нескрываемой благодарностью. Солнышко ответила хитрым взглядом и разлеглась перед ним, приняв весьма откровенную позу. Самец ответил на ее приглашение незамедлительно.
Когда стихли стоны и схлынули экстатические ощущения, Солнышко повернулась к Сумраку лицом и долго на него смотрела, а затем проговорила, прикасаясь рукой к ротовым перепонкам самца и проводя вверх, к виску:
— От тебя могли бы родиться красивые детеныши…
— «Бы»? — переспросил Сумрак с недоумением.
— Да, — грустно подтвердила Солнышко. — Сумрак, как ты думаешь, почему я одна? Я — пустоцвет.
Воин секунду пялился на нее, соображая, потом резко потупил взор. Так вот о чем умолчала вчера Осень… Солнышко сменила несколько гаремов и все равно осталась одна… Потому что она изначально была бесплодна. Все три самки по разным причинам не могли иметь потомства. Все три самки предъявляли к самцам большие запросы, но ничего не могли дать взамен…
Современная медицина практически не знала неизлечимых болезней. Покалеченных на Охоте воинов буквально собирали по частям, и они возвращались в строй. Бионические протезы успешно заменяли любую из утраченных частей тела, кроме, разве что, головы. Большинство когда-либо существовавших инфекций уже было благополучно забыто. Пожалуй, единственным, что не только не лечили, но и даже не пытались лечить, было бесплодие. Любой патологический процесс репродуктивной системы ликвидировался только одним путем — стерилизацией. Если же показаний к операции не было, а органы размножения всего лишь не могли функционировать должным образом, врачи попросту умывали руки. Логика была проста: если организм не может размножаться, значит, его генотип себя не оправдал и подлежит уничтожению. В природе происходит именно так, не отступали от данного правила и яутжи.
И все же, для любой самки это было настоящим горем… Сложно даже представить, что испытывала Солнышко от осознания собственной неполноценности. Сколько обвинений она выслушала за свою жизнь от самцов, сколько презрения на нее вылилось. И вот сейчас она призналась очередному партеру, что их союз бессмыслен… Наверняка, она ждала в ответ привычного упрека. Это прямо читалось в ее прекрасных, но теперь преисполненных печали глазах.
Сумрак вздохнул.
— Ну, может, просто стоит получше над этим поработать? — внезапно произнес он, как можно оптимистичнее, недвусмысленно надвигаясь на самку, беря ее запястья и прижимая к полу. Глаза Солнышка изумленно округлились. Подобную реакцию самца ей приходилось наблюдать впервые…
Вновь овладевая самкой, Сумрак старался сделать акт наиболее нежным и чувственным. Пусть поймет, что, не смотря ни на что, она все так же любима и желанна, пусть избавится от этого мерзкого чувства ненужности, в который раз коснувшегося ее сейчас своими липкими щупальцами…
Но об одном сам самец уже не мог не думать: детенышей у него в этом году не будет. Это было смешанное чувство. С одной стороны, Сумрака постигло некоторое разочарование. Что же, получается, он тут полсезона зря старался? Хотя, не стоило забывать, что производство потомства в этот раз и так не играло для него ключевой роли. Он прибыл сюда по велению инстинкта и спаривался, во-первых, потому что уже хотелось так, что просто мочи не было, а, во-вторых, потому что надо было в конце концов научиться это делать…
Может, и к лучшему все. Это была связь на один Сезон. Появись от нее детеныши, Сумрак, наверное, не смог бы дальше спокойно жить, не ведая о их дальнейшей судьбе. Большинство самцов могли, а он бы точно не смог. И еще ему становилось жутко лишь от одной мысли, что в воспитании его детей могла бы принимать хоть какое-то участие Прорва…
Комментарий к Глава 7. Детские мысли и мысли о детях Навеяло: «Deep Forest» – «Beauty In Your Eyes»
====== Глава 8. Так ли уж нужен в хозяйстве самец? ======
Встречаются две лягушки.
Одна другую спрашивает:
— Слушай, а где у вас тут пруд?
Вторая, затравленно озираясь:
— А, где поймают, там и прут…
(Народное творчество)
Он сжал Грезу в объятиях, до сих пор не веря своему счастью. Теперь она принадлежала ему и только ему — всецело и безраздельно, сердцем и мыслями, душой и телом. Сумрак переместил руки на плечи самки, слегка отклоняясь назад, чтобы видеть ее глаза. Ему больше никто не мог запретить смотреть ей в глаза. Насыщенного темно-красного оттенка, в обрамлении черных, как смоль, чуть опущенных мечтательно век, они имели изысканный разрез и выражение умиротворенной хищницы. О, в эти глаза можно было вглядываться вечно! Не отрываясь, каждую секунду находя новые звезды в их бездонной глубине. Сумрак повидал космос. Взрывы сверхновых, газовые туманности умопомрачительной красоты, мерцающие скопления далеких галактик… Он прежде считал, что нет в мире ничего более загадочного и прекрасного. Пока не встретил впервые этот взгляд…
— Хочешь меня? — тихо, на грани слышимости. Ее голос божественен…
«Умоляю, скажи это еще!..»
— Ты не представляешь, как давно…
— Бери…
Его руки скользнули вдоль стройного тела, едва дотрагиваясь до мягкой узорчатой кожи самки. Он хотел прикасаться к ней, но страшился до сих пор. Казалось, одно неосторожное движение, и она исчезнет, как сон…
— Ты не боишься меня?
— Какой ты глупый…
Осмелевшие руки сомкнулись. Греза положила ладони на его грудь и медленно провела к плечам. Сумрак опустил руки еще ниже, притягивая к себе упругую попку.
Под когтями захрустело.
Самец открыл глаза и обнаружил себя судорожно вцепившимся в широкую ветку, на которой прилег отдохнуть несколько часов назад.
Н-да, правду говорят, нельзя во время гона спать на животе, не то потом придется всю постель стирать…
Это действительно был сон… Чертов сон! Самец даже взвыл от досады. Еще один из моментов в его жизни, когда не хотелось бы просыпаться.
Он сел и огляделся. Подремать удалось лишь совсем немного, перевозбужденный организм не желал расслабляться и воспринимать отдых должным образом. Казалось бы, минувшая бурная ночь должна была на время дать самцу успокоение, но нет. Реально, чем больше спариваешься, тем больше хочется.
Надо сказать, закончились последние ночные приключения неожиданно мирно — Солнышко оказалась полностью права. Не успел Сумрак как следует перевести дух после любовных утех с младшей самкой, как Прорва и в самом деле вернулась, за ней шла Осень. У Жрицы, правда, было такое выражение, будто ее только что огрели из-за угла пыльным мешком. Непонятно, о чем самки разговаривали все это время, и разговаривали ли вообще, но явственно ощущалось одно: обе пересмотрели многое в своих взглядах на молодого любовника. А вот в худшую или лучшую сторону — только предстояло выяснить… Оставшееся время «свидания» прошло вполне обычно. Сумрак постарался добросовестно удовлетворить всех трех самок; с Прорвой они больше не конфликтовали, и она позволила ему выполнять нормальную мужскую роль, однако по ее выражению было крайне сложно понять, что у нее на уме. Осень же, в своем репертуаре, искусала Сумрака в порыве страсти, а он несколько раз тяпнул ее в ответ, в общем, самка осталась довольна. Пресытившись, сестры одна за другой уснули, а Сумрак, посидев некоторое время среди них, устало поднялся и направился восвояси. Выходя из зала, он на секунду задержался, чтобы от души потереться нижней челюстью о крайнюю колонну, намеренно оставляя самкам свой запах.