Не удивительно, что, наблюдая общий военный сбор, Сумрак мысленно стал прощаться с жизнью. Воины возвращались на корабль ежедневно, по десять — пятнадцать самцов за сутки, и это уже были, в основном, матерые головорезы, один вид которых наводил ужас. После Сезона они, конечно, казались весьма умиротворенными, но это не особенно успокаивало, так как чувствовалось, что ненадолго. Мощь и сила, веющие от охотников заставляли Сумрака буквально вжиматься в стену при их приближении. Весь звездолет моментально наполнился подавляющим самцовым запахом, от которого пробуждалась необъяснимая паника. Создавалось впечатление, что воины специально мылись пореже, чтобы крепче был исходящий от них боевой дух…
Надо сказать, что бывалые охотники немало изумились, обнаружив при Грозе странноватого долговязого подростка. Они долго перешептывались, обсуждая, почему Вожак вообще с ним возится — ну явно же было видно, что дело безнадежное. А, когда выяснилось, что Сумрак — его родной сын, вопросов появилось еще больше. Но самые благоразумные оставили их при себе. Кто поглупее, высказались и немедля познали гнев Грозы. Оставшиеся вопросы сразу отпали.
По-видимому, это был единственный период в жизни Вожака, когда окружающие просто не узнавали своего обычно спокойного лидера. Он срывался по поводу и без повода, отдавал странные приказы и словно бы разучился общаться как-то иначе, чем криком. У него даже начал подергиваться глаз… И все из-за одного-единственного малахольного малька…
На нервной почве Гроза все чаще отыгрывался на подчиненных, так что у многих из них вскоре появился веский повод Сумрака недолюбливать. А ведь он так старался никому не докучать, делая все возможное, чтобы его вообще замечали как можно реже… Но на свою беду он никак не мог до конца разобраться в системе приятных на корабле взаимоотношений, благодаря чему продолжал с завидным постоянством нарываться на неприятности. Подросток вызывал раздражение воинов, ибо пасовал там, где следовало проявить характер, и возмущался тогда, когда нужно было сохранять хладнокровие. Кое-кого из самцов выводил из себя уже один только факт его присутствия: его слабость, его низкий по их меркам рост, наивное, почти еще детское поведение. Впрочем, находились среди воинов и те, кто относился к нему вполне терпимо, если не сказать, с жалостью. В основном, это были самые старшие, степенные и умудренные опытом самцы. Ну, что с такого возьмешь, рассуждали они. И так, того гляди, под отцовской тяжелой рукой падет…
Собравшись воедино, клан выдвинулся на короткую «разминочную» Охоту. Сумрак из-за угла наблюдал, с каким пафосом облаченные в сверкающие доспехи самцы отправляются на промысел. Наблюдал и думал, что таким же, как они, ему не стать никогда. В тот момент его впервые посетило чувство собственной никчемности. Прежде он жил, не зная забот и не ведая истинных стремлений. Он спал, ел и гулял в свое удовольствие, его ласкали и баловали, лелеяли и оберегали, ограждая от всякого грубого влияния извне. Ему говорили, что он вырастет и станет прославленным воином, будет путешествовать по невероятным мирам и совершать великие подвиги… И Сумрак реально верил, что так и будет, причем, все это само свалится на него столь же чудесным образом, как и прочие, предоставленные в его распоряжение блага. Верил в красивые сказки…
Но теперь, начав познавать безжалостную действительность, он получал удар за ударом. Оказалось, что великими воинами так просто не становятся, а к жизни и грядущим сражениям он подготовлен несравнимо хуже всех своих сверстников. Здесь, среди настоящих, не сказочных бойцов, Сумрак впервые познал боль, страх и презрение. Здесь он увидел неприглядную изнанку героических историй, где благородство, достоинство и честь не существовали без жестокости и первобытного звериного инстинкта.
Сумрак наблюдал, как старшие соплеменники отбывают на планеты, в зависимости от своих охотничьих предпочтений и занимаемого ранга, и пытался представить себя когда-нибудь на их месте. Не удавалось…
Потом он наблюдал их торжественное возвращение, и понимал из разговоров, что вернулись не все… И, если в собственное становление как воина ему было просто сложно поверить, то в смерть на Охоте, которая с высокой вероятностью могла его когда-нибудь постигнуть, верить уже не хотелось.
Почтив память павших, клан отправился восполнять потери. “Сокрушитель” взял курс на одну из межзвездных колоний, где тренировали молодых бойцов.
Между делом самцы занялись обработкой добытых трофеев, от многообразия которых Сумрак просто обалдел. Видя неподдельный интерес подростка, воины разрешили ему смотреть, лишь бы не мешал, так что он много времени проводил в мастерских, наблюдая за сакральным процессом и боясь даже дышать слишком громко. Это позволило ненадолго отвлечься от тягостных мыслей. Но только ненадолго.
Следующим испытанием для Сумрака было появление на корабле молодняка. Свежеобученных самцов забрали из колонии в количестве десяти особей. Все они были старше его на восемь-девять лет, но эта, в общем-то, не столь существенная разница внушила самодовольным юнцам ложное чувство превосходства. Сын Вожака сразу же отметил, что в умственном и нравственном развитии они ему безнадежно проигрывают, но вот в чем молодые самцы реально обходили его, так это в силе и мастерстве, и тем опаснее для подростка оказывалось их вынужденное соседство.
В первый день состоялось их знакомство с кланом. Гроза созвал в зал тренировок весь экипаж и построил молодняк перед своими воинами, давая им возможность оценить «новое поступление». Воины бесцеремонно подходили к неподвижно стоящим юнцам, внимательно их разглядывая, точно скотину на сельхозвыставке, периодически кто-то из старших задавал им вопросы — кто по поводу происхождения, кто по поводу предпочитаемой тактики боя; иные же вояки без лишних слов могли толкнуть юнца, чтобы проверить его устойчивость, схватить за руку, повернуть, осматривая. Новобранцы были обязаны все это спокойно вытерпеть. Они стояли, не шелохнувшись, чуть опустив головы, и старались не подавать вида, что напуганы или растеряны. Наверное, это было ох как нелегко…
Сумрак наблюдал данную картину, стоя рядом с отцом. Гроза стиснул крепкой хваткой его плечо, не позволяя даже лишний раз двинуться. На себе подросток то и дело ловил подозрительные взгляды юнцов.
Когда формальности были окончены, и Вожак провел вводный инструктаж, учеников распределили по свободным отсекам. Сначала они почти не высовывались, но уже через день, осмелев, начали перемещаться по палубам и демонстрировать свою неуемную, пока еще не подчиняющуюся никакому контролю энергию.
Сумрак успешно избегал встреч с молодняком ровно трое суток. На четвертые он столкнулся со всей честной компанией в одном из дальних коридоров. Создавалось впечатление, что они специально его выследили. Среди юных воинов, как это обычно бывает, уже выделился свой лидер — по традиции, самец с самым дурным характером и с самыми смелыми амбициями. Его звали Блок, и он был намного крупнее Сумрака. Зажав подростка в угол, он крайне невежливо с ним побеседовал, в общих чертах обрисовав его грядущие не радужные перспективы и пообещав устроить лидерскому сыночку веселую жизнь. Он уже даже почти приступил к исполнению своих обещаний, но подозрительно скучковавшихся в закоулке учеников засек кто-то из проходящих мимо старших и немедля разогнал, рыкнув, в том числе и на Сумрака.