н и правда отвлекся, переживая трагическое известие. Он никогда не водил близкой дружбы с близнецами, но хорошо был наслышан об их истории. Являясь потомками славного Броска, павшего вскоре после их рождения при обороне одной из дальних колоний, они, тем не менее, не переняли его удаль и силу, предпочитая тратить жизнь на развлечения и кутеж. Из любой Охоты они устраивали настоящую комедию, о трофеях не пеклись, пару раз подолгу гостили на нижних уровнях корабля. Гнев морально устал вправлять им мозги, а его рука устала держать плеть, и он просто перестал обращать на их выкрутасы внимание. Из клана не изгнал лишь из уважения к памяти Броска, с которым принял вместе не одно победоносное сражение. По грустному стечению обстоятельств, из сыновей Броска в живых остались лишь эти двое — что-то у этого воина было такое в генах, заставляющее его потомков вечно лезть на рожон… Кошмар и Проклятье тоже данный ген явно унаследовали, но проявлялся он как-то не так… Что, тем не менее, не уберегло одного из них в этом Сезоне от бесславной кончины…
— Если ты так будешь подставляться, то шрамов на твоей шкуре будет прибавляться с каждым боем больше, чем следует, — заметил Скала. — Делай иначе…
Давая понять, что поединок завершен, Старейшина соизволил продемонстрировать юнцу несколько полезных приемов, после чего взглянул на неумолимо поднимающееся солнце и сказал:
— Что ж, Сумрак, сын Грозы, мне было приятно побеседовать с тобой. Желаю тебе восстановить утраченное.
Младший самец вновь поклонился и от всей души поблагодарил в ответ, внутренне проникшись каким-то странным подобием сострадания не то к Скале, не то к себе самому… Вот они стояли рядом, два воина, молодой и старый, одинаково глупо лишившиеся своего семейного счастья и одинаково втайне глубоко переживающие из-за этого. Только один переживал из-за того, что он утратил своих самок, а другой — из-за того что он их предал…
— Куда ты теперь пойдешь, Великий? — рискнул спросить Сумрак, нарушив повисшее было молчание.
— Не беспокойся, юнец, у меня еще остались кое-какие… дела, — добродушно прогрохотал Скала.
Он по-отечески хлопнул молодого самца по плечу, коротко поклонился и продолжил свой скорбный путь.
Не верилось. Просто не верилось…
Глядя, как тяжеловесная фигура Скалы скрывается между деревьями, Сумрак невольно вспомнил еще один из эпизодов своей неоднозначной биографии.
Когда-то в первобытные времена брачный период наступал для предков яутжей, обитателей тропических и субтропических поясов, после сезона ливней. В разных точках планеты это время отличалось. Но, с развитием цивилизации и распространением ее в более холеные области, где яутжи научились создавать города под защитными куполами, а так же с последующим расселением на соседние планеты и уходом самцов в космос, эта разница перестала играть какую-то роль. Популяции перемешались, и годовые циклы размножения синхронизировались по-новому, сделав возможными отношения между самками и самцами с разным происхождением. Это удалось, благодаря их отлично развитой хеморецепции. Стоило одной самке прийти в охоту, и к ней быстро подтягивались другие, улавливая возросшую концентрацию феромонов. Стоило какому-то из самцов группы заволноваться перед началом гона, как он будоражил остальных, запуская инстинкт соперничества, и они также активизировались, будто бы опасаясь не поспеть подготовиться к моменту размножения. Таким образом еще многие столетия назад Сезон установился в интервале с третьего по пятый месяцы общепринятого года.
«Прелести» этой синхронизации Сумрак ощутил на себе, пожалуй, слишком уж рано. Подростки его возраста обычно никогда не оказывались среди взрослых самцов, а потому его организм не был готов к массированной феромоновой атаке. Уже на второй год путешествий вместе с кланом бедолагу постиг неприятный сюрприз в качестве преждевременно пришедших в активность половых желез. Когда в один из дней его несчастный живот впервые раздуло до невыносимой боли, он проклял все на свете. Ему действительно было очень плохо, он не знал куда деваться, медик разводил руками — в его практике подобного просто никогда не бывало. По факту, это ведь была вовсе и не болезнь, чтобы ее лечить… Единственное, что он смог предложить — это напичкать Сумрака седативными препаратами и спазмолитиками, но не держать же его было на них весь период…
В смятении находился и Гроза. Он даже позволил себе усомниться в правильности своего поступка… Ситуация складывалась не лучшим образом, как на нее ни взгляни. Страдающий малек, не до конца развитый организм которого едва выдерживал свалившуюся на него нагрузку — проблема раз. Собственно Сезон Любви, во время которого оного малька предстояло оставить на корабле с особо агрессивными в этот период младшими воинами — проблема два… Что было делать? В обычное время молодые самцы весьма достойно переживали Сезон, не покидая клана. Драться дрались, но как правило не до смерти. А, если кого, бывало, все-таки угораздит пасть жертвой этих склок — ну, что ж, судьба… Иное дело — подросток. Да не просто подросток, а такой же на гормональной почве двинутый! Попадись он под горячую руку одному из них… Страшно даже подумать, чем бы это кончилось.
У Грозы было три варианта решения проблемы. Либо отвезти Сумрака обратно к матери и тем самым признать свою неправоту и неспособность самостоятельно справиться с воспитаем сына, либо выселить весь остающийся экипаж в орбитальную колонию и по окончании Сезона недосчитаться половины, а то и большей части молодых бойцов, нашедших себе приключения в ее бездонных недрах, либо… На время куда-то подальше сбагрить самого потомка. Но вот куда, чтобы было надежно и безопасно?
Первый вариант Гроза отмел сразу. Над вторым еще немного подумал, но, прикинув, что потеря бойцов — еще полбеды, а оставленный на корабле в полном одиночестве Сумрак — вот это совсем никуда не годится, отказался и от него. Оставался третий и самый неопределенный вариант…
Гроза совсем перестал спать, пребывая в тревожных раздумьях. Ему со дня на день надо было отбывать в свой гарем, а он так и не придумал, что делать с сыном. Сам же Сумрак все это время почти не показывался из своего отсека. Сутки напролет он проводил, мучительно скорчившись на своей лежанке и отвернувшись к стене. Если молодые воины сбрасывали напряжение и отвлекались во время поединков, то ему сейчас было опасно даже с собственным отцом тренироваться — тот легко мог не рассчитать силу и понимал это прекрасно.
Ситуация складывалась одновременно нелепая и серьезная. И никто не видел из нее достойного выхода. Но решение пришло в последний момент и внезапно, как говорится, откуда не ждали. На связь вышел Пустошь…
Этот самец был настолько древним, что его кожные покровы и грива выцвели до практически белого цвета. Гигант все еще был очень силен, но в последние годы начал заметно сдавать. Он распустил остатки своего гарема лет шестьдесят назад и теперь лишь изредка наведывался к самым старшим из бывших жен, уже не на правах супруга, а как старый друг, явившийся посудачить о том — о сем, да скоротать пару вечеров в спокойной и приятной компании. Пустошь покинул и свой клан, передав бразды правления более молодому преемнику. Теперь он в одиночку путешествовал по просторам Вселенной, в свое удовольствие охотясь и исследуя новые миры.
Чем был знаменит этот воин? О, многими и многими славными подвигами. Но более всего тем, что почти все, кого он когда-то обучал, выбились в клановые лидеры. Пустошь обучал и самого Грозу…
Так вышло, что накануне того Сезона он как раз оказался неподалеку, и ему вдруг вздумалось проведать одного из своих бывших подопечных. Гроза радушно пригласил Учителя на борт, устроив по этому случаю настоящий смотр войск и услышав в ответ много лестного в свой адрес, а так же в адрес команды и самого корабля. Тем же вечером за совместной трапезой, сопровождающейся неторопливой беседой, он с замиранием сердца спросил, а не согласится ли Пустошь пару месяцев поучить еще кое-кого…
Старого вояку было сложно чем-то удивить. Но, услышав историю Сумрака от начала и до конца, он отложил пищу и долго молча сидел, подперев рукой лоб. Наконец, назвав Грозу идиотом, он повелел проводить его к мальку и оставить с ним на некоторое время. Гроза не посмел возразить. Пустошь провел в отсеке Сумрака ровно пять минут, после чего вышел и сказал: «Завтра я его забираю». Что там было, о чем Учитель говорил с его сыном — Вожак так никогда и не узнал.
А Сумрак запомнил эту встречу навсегда. Все до самых мельчайших подробностей.
Он всегда считал отца самым крупным и сильным самцом в мире. Он не видел не только никого, кто превосходил бы Грозу хоть в чем-то, но и даже никого, кто был бы ему равен. Но, когда дверь отсека отъехала в сторону, и на пороге появился этот незнакомец, у бедного подростка просто сердце ушло в пятки. Пустошь был огромен. Мощный торс по ширине был, пожалуй, как два поставленных рядом Грозы… Грубая складчатая шкура с торчащей повсеместно жесткой щетиной казалась прочнее камня. Длинная седая грива была откинута назад и связана за спиной в крепкую копну. Тяжелые кривые жвала спокойно возлежали поверх его рта, а голову венчали многочисленные рельефные гребни и наросты из-под которых блестели темные пронзительные глаза.
— Ты теперь воин, а хнычешь как мальчишка, — голос незнакомца прогрохотал точно далекий горный обвал. Сумрак, действительно только что позволивший себе негромко подвывать от расстройства, в ужасе вскочил и вжался в стену, дрожа всем телом.
Самец внимательно оглядел его с высоты своего гигантского роста — малек ему едва до пояса доставал — и продолжил:
— Любой из ровесников был бы счастлив оказаться на твоем месте. Ты должен быть благодарен судьбе уже за то, что тебе позволено находиться рядом с прославленными воинами этого клана и дышать с ними одним воздухом.
Сумрак только таращился на самца и нервозно постукивал жвалами.
— Ну, так и что за нытье я сейчас слышал? — Пустошь лишь слегка повысил голос, а стены уже заметно дрогнули. Сумрак чудом не хлопнулся в обморок…
— Живот очень болит, — едва вымолвил подросток шепотом.
— А, когда Священная Дичь проткнет хвостом твою печенку или отгрызет тебе руку, что, тоже плакать станешь?
— Не знаю… — признался Сумрак.
— Или, если противник поднимет тебя на лезвия? А? Отвечай! — рявкнул самец, и по отсеку прокатилась вибрация от его рыка.
Сумрак только непонимающе захлопал глазами. Он больше не мог заставить себя издать ни звука.
— Что ж, — вновь со зловещим спокойствием проговорил Пустошь. — Вот и проверим. Я вызываю тебя. Завтра, за час до подъема.
И вышел.
А подросток протрясся всю ночь, так и не сомкнув глаз. Правда и давление в семенниках отпустило. Оказавшись лицом к лицу с подобным доминантом, молодой организм резко передумал размножаться.
На утро, как и было велено, он явился в тренировочный зал. Сумрак не понимал, как вообще могло такое случиться, что его, официально еще и взрослым-то не считающегося, вызвал на бой матерый самец. В тайне он надеялся, что Гроза все-таки не позволит незнакомцу спустить с него шкуру, но в последнее время он уже ничему на этом судне не удивлялся…
В зале его ожидали отец и вчерашний визитер. Гроза про себя облегченно отметил: «Ну, хоть не проспал сегодня, и то хорошо».
— Сумрак, подойди, — приказал Вожак. — Тебе выпала честь познакомиться с самым великим воином из всех, кого твой отец когда-либо знал. Это Пустошь — Свободный Охотник и в прошлом мой Учитель. Он желает посмотреть на что ты способен. Если ты проявишь себя с лучшей стороны, он готов преподать тебе несколько уроков.
Сумрак приблизился и низко поклонился старшим самцам. И принял из рук отца копье. Пустошь вышел вперед и разложил свое оружие. Оба противника встали на изготовку. Вот старик кивнул головой, провоцируя оппонента на первый выпад, и Сумрак, собравшись с духом, ринулся вперед, на эту необъятную громаду…
Пустошь отразил его слабый удар, практически не напрягши ни один из мускулов. Сумрак отлетел назад. Поднялся и напал снова — итог был тот же. Со стороны эта была нелепейшая схватка… Гигант против карлика, мастерство и совершенство против полной бездарности… Сумрак вновь полетел кубарем. И снова встал. И тут выпад сделал Пустошь… Подросток даже не успел опомниться, как острие копья прижало его к стене. Еще миллиметр, и он был бы пронзен.
— Убит, — констатировал Пустошь и чиркнул наконечником по плечу молодого самца, пустив кровь. Сумрак тяжело дышал, в ужасе глядя на победителя.
— И не вздумай реветь, малек, — предупредил самец. — Мертвые не плачут.
Гроза обратил свой взгляд к старцу. Тот, встретившись глазами с ним, лишь слегка склонил голову. Тогда Вожак повернулся к сыну со словами:
— Ступай к себе, закрой рану, возьми одежду и оружие. Через десять минут Учитель будет ждать тебя в ангаре.
Ничего не понимающий подросток послушно отправился исполнять приказания. Когда он скрылся с глаз, Пустошь вдруг лукаво поглядел на бывшего ученика.
— Он повторяет абсолютно все твои прошлые ошибки, — фыркнул он.
— Ну, так чей малек-то… — слегка смущенно отозвался Гроза.
В тот же день Сумрак покинул отцовский корабль вместе с новым наставником. Пустошь увез его в одну из ближних колоний и тренировал четыре месяца. Это время молодой самец запомнил как самое благодатное, хоть и не самое беззаботное. Поначалу до смерти напугавший его старик на деле оказался совсем не таким извергом, как подумалось Сумраку в первый день. Он был безусловно строг, но при этом непостижимо располагал к доверию.
Пустошь был Учителем по призванию, которым его наделили не иначе, как сами боги. За ним хотелось следовать, ему хотелось внимать, перед ним хотелось преклоняться. В силу своего возраста Пустошь оставался спокойным и степенным практически в любой ситуации. Он был терпелив и не стремился наказывать по пустякам. Обучая юнца, он часто пускался в подробные объяснения и подолгу мог философствовать. С ним всегда было о чем поговорить. Учитель и сам был приятно удивлен сообразительности и эрудированности малька. Но часто, когда они засиживалась за беседами, старик как бы сам себя одергивал. Ему-то да, ему больше уже нравилось предаваться размышлениям и рассуждениям, чем битвам, но подростка он взял на воспитание совсем не для того, чтобы с ним болтать. Задачей Пустоши было обучить его, а времени оставалось мало. Тем более, что способности у сына Грозы хоть и прослеживались, но опыта, сноровки и концентрации внимания ему катастрофически не хватало. Над ним было еще работать и работать… Поэтому в конце каждой беседы наставник неизменно говорил:
— Ну, все, малец, хватит жвала чесать. У тебя хорошо получается меня убалтывать, но ты не добьешься того, чтобы я забыл про тренировку.
И они шли в зал, где старец изматывал подростка иной раз до полуобморока. Что-что, а уж на тренировках он спуску не давал. Причем, было видно, что Пустошь бьется даже не вполсилы, а еле-еле на одну пятую, но малек не тянул и этого…
Тем не менее, Сумрак был ему безмерно благодарен. К тому же, пока Учитель гонял его до изнеможения, иногда заставляя упражняться сквозь боль и через силу, ненадолго отступали неприятные сезонные эффекты. Правда как-то поутру Сумрак не на шутку перепугался, проснувшись в мерзкой липкой луже. Он в тот момент подумал, что, должно быть, умирает. Пустошь долго и громогласно ржал, когда смущенный подросток решился-таки наконец поведать ему о своей деликатной проблеме, но в итоге по-доброму потрепал его по голове и объяснил:
— Ты просто начал созревать немного раньше сверстников.
Лишь потом, заметив в глазах ученика полное недоумение, Пустошь начал обреченно догадываться, в чем, собственно, дело. Мысленно воскликнув: «Ну, почему я???», вслух он поинтересовался:
— Ты вообще в курсе, откуда берутся дети?
— Конечно, — с готовностью ответил Сумрак. — Самки несут яйца, потом они инкубируются и из них вылупляются мальки…
— Это все важные знания, — прервал его еще больше проникнувшийся подозрениями Пустошь, — но ты в курсе, что происходит ДО?
Сумрак пришел в явное замешательство.
— И какое отношение это имеет к Сезону, хочешь сказать, ты тоже не ведаешь? Может, тебе мать что-то рассказывала…
— А какое это отношение имеет к Сезону? — откровенно не понял Сумрак. Учитель с тяжким вздохом осел на пол.
— Присядь-ка, — велел он, — и расскажи мне, что ты знаешь об этом…
— Нуу… — замялся подросток, — мать мне говорила, что я в этот период, возможно, буду странно себя чувствовать, но это нормально и скоро пройдет. И еще она настаивала, чтобы я в это время жил отдельно от сестер и вообще от всех.
— Да, с другими парнями твоего возраста, — подтвердил наставник.
— Нет, — удивился Сумрак, — один. Я был у себя в комнате.
Пустошь закатил глаза и едва подавил желание тотчас же схватиться за голову. Оказалось, Гроза поведал ему о новом ученике далеко не все. А, возможно, Гроза и сам не знал про эти подробности его жизни. Бедный малек больше страдал даже не от самих малоприятных ощущений, а оттого, что попросту не понимал, что именно с ним творится и почему, а никто даже не собирался ничего ему объяснять.
И Пустошь осознал, что ему придется возложить эту ответственную миссию на себя. Все когда-то бывает в первый раз… Но бывалому охотнику никогда и в голову бы не пришло, что на старости лет ему вдруг придется объяснять самцу-подростку, для чего тому член… Обычно такого рода просвещением занимались пожилые самки в «лагерях», реже, матери и другие старш