Самца, попавшего под власть этого недвусмысленного химического сигнала, теперь уже ощутимо потрясывало, при каждом резком выдохе вырывался непроизвольный рык, заглушить который никак не получалось; в подбрюшье все напряглось.
В зале их присутствовало двое: одна почти Прорвиного возраста, чуть помладше, а другая лишь немногим старше Сумрака. Прорва была значительно крупнее и тяжеловеснее сестер (если это реально были ее родные сестры), с крупными жвалами, почти как у самца. На ее коже не выделялось особого рисунка. Вторая самка ростом чуть уступала ей и выглядела стройнее. Ее лицо имело тонкие черты, изящные максиллы и мандибулы напоминали тонкие спицы, короткая грива слегка топорщилась в стороны. У нее были темные глаза и темная кожа, полосы на которой дробились мелкими пятнышками. Младшая сестра цепляла взгляд, пожалуй, больше всего: она оказалась самой миниатюрной и обладала слегка светящимися, почему-то излишне горячими желтовато-красноватыми покровами.
Яутжи видели мир в крайне специфических тонах, различая лишь самую коротковолновую часть светового спектра, начиная с инфракрасного излучения. Все предметы, не излучающие тепла и окрашенные в холодные тона представали для них в градациях черного и серого. Такая особенность зрения до сих пор отлично пригождалась воинам во время ночных охот, точно так же, как и их далеким предкам, обитавшим в лесных чащобах. Одновременно это приводило и к тому, что особи с кожей красноватых и коричневатых оттенков, встречающиеся реже, чем серые и зеленоватые, всегда эффектно выделялись на фоне остальных.
— Возлюбленные мои сестры, я кое-кого привела к вам! — торжественно объявила Прорва. С этими словами она посторонилась и с высокомерным прищуром оглядела мнущегося в дверях Сумрака. Две другие самки, занятые до того неторопливой беседой, привстали с подушек и, следуя ее примеру, начали придирчиво осматривать самца, приподнимая максиллы и в открытую принюхиваясь. Сумрак поспешил склониться перед ними.
— Никогда прежде мне не приходилось видеть столь прекрасных дев, — проговорил он, не осмеливаясь пока поднять головы. Темная самка встала и приблизилась к нему.
— А ты вообще-то много дев встречал? — поинтересовалась она.
— Нет, о, достойнейшая, но я не сомневаюсь…
— Вот и дальше не сомневайся, — насмешливо рыкнула она. — Как твое имя?
— Сумрак, о, прекраснейшая. Сумрак, сын Грозы.
Он глянул на нее слегка с опаской. Получилось снизу вверх… Ладно, это нормально. Все через это проходят…
— Осень, дочь Свободы, — сделав паузу, наконец, представилась самка.
— А я Солнышко. Свобода — и моя мать тоже, — не дожидаясь очереди, встряла младшая самка. Она пожирала Сумрака глазами более жадно, чем сестры, видно, молодой воин сразу приглянулся ей.
— Большая честь для меня узнать вас, — вновь склонился самец. — И еще большую вы окажете мне, если примете мои скромные дары.
С этими словами он принялся неторопливо увешивать шеи и запястья самок кристаллами и самоцветами. Некоторые ожерелья были собраны из костяных и роговых бусин, которые Сумрак выточил собственноручно, отдельные звенья состояли из драгоценных металлов, но главным условием было присутствие в каждом украшении какой-то маленькой, но вместе с тем узнаваемой частицы одного из добытых им трофеев — когтя Священной дичи, зубов гигантских ящеров, склеротикальных колец* летучих и водных монстров. Сумрак хорошо был осведомлен о том, какие именно побрякушки нравятся самкам. Когда-то он полностью обеспечивал многочисленных сестер самодельными украшениями, и успел отлично изучить даже самые требовательные женские вкусы в данной области. А вот в остальных областях он чувствовал себя менее уверенно…
Но подарки самкам явно понравились — считай, полдела было сделано. Убедившись, что самец подошел к ритуалу обмена любезностями весьма ответственно, они, не сговариваясь, приняли решение в его пользу, и, не долго думая, сами перешли в наступление.
Первой к нему потянулась Прорва.
— Твои дары достойны восхищения, но мы пока не получили главного из них, и, буду откровенна, нам не терпится им завладеть, — томно произнесла старшая самка, обходя воина кругом и начиная оглаживать его плечи и грудь. Эти прикосновения будоражили, заставляя забыть сомнения и оставить нерешительность. Сумрак почувствовал, что былая неловкость начинает сменяться возбуждением, и голову постепенно заволакивает легкий туман. Кажется, не смотря на его опасения, все шло, как надо…
Тем временем, Осень без особого промедления присоединилась к сестре. На ходу она небрежным движением скинула легкую ткань, представ перед самцом в своем первозданном виде. Прорва одновременно встала у него за спиной, прижимаясь всем телом, и Сумрак почувствовал, что она тоже обнажена. Осень прильнула к нему спереди, начиная блуждать руками по напрягшемуся торсу воина…
А он стоял между ними двоими, как дурак, и не знал, что ему делать.
Вдруг Осень приблизила раскрытые жвала к его горлу и провела самыми кончиками до ключиц, отчего Сумрака пронзила сладкая дрожь, но в следующий момент он почувствовал неожиданную, а потому еще более острую боль. Самка глубоко впилась сбоку в основание его шеи всеми четырьмя зубьями так, что брызнула кровь. Первым желанием было оторвать от себя бестию. Левой рукой самец успел упереться в ее мягкий горячий живот, но правую грубо перехватила в районе запястья Прорва с поразительной легкостью удержав в опущенном положении и даже слегка отведя назад. Сумрак просто опешил от силы этой самки. Она «сделала» бы его в поединке по армреслингу, наверное, за полминуты…
Прорва зарычала и схватила остолбеневшего юнца за гребень, запуская когти в гриву и принудительно запрокидывая его голову назад. Осень, продолжая вгрызаться в плоть, одним уверенным движением переместила отталкивающую ее руку себе на талию, прижимаясь сильнее и вычерчивая когтями незримые линии на широкой груди. Сумрак взвыл, чувствуя, что задыхается. Сердце отбивало бешеный ритм. Боги! Ни в одной схватке он не чувствовал себя столь же беспомощным!
Одновременно он ощутил прикосновения еще одной пары рук. Солнышко, словно по безмолвному приказу, присоединялась к этому неравному сражению. Она тенью скользнула вниз, присев у ног самца, и теперь ласкала его живот, нежно покусывая бедра. Проворные пальцы младшей самки уже разбирались с застежками пояса. Спустя мгновение набедренная повязка слетела на пол.
Сумрак несколько раз дернулся, но быстро осознал, что ему уже не вырваться. Да и зачем было вырываться? Разве, не за тем он пришел сюда? Он случайно обнаружил, что его левая рука уже не лежит на талии Осени, а хищно сжимает ягодицу самки. Прорва продолжала крепко удерживать его сзади, вынуждая прогнуться. Ее дыхание скользнуло по спине, и жвала сдавили кожу в районе лопаток. Солнышко тоже даром времени не теряла. Ее ласки «на нижней палубе» становились все более откровенными.
Глаза самца распахнулись, и резной потолок отразился в ставших огромными зрачках, когда один, а затем второй и третий пальцы самки проникли в клоакальную щель, нащупывая уже налившееся кровью мужское естество.
— Солнышко, когти… — только и смог выдавить он.
Это будто бы стало сигналом для старших сестер. Прорва, застрекотав ему прямо в ухо, до боли вцепилась в гриву и сильнее надавила на лоб, одновременно выворачивая его руку. Угрожая сломать несчастному самцу позвоночник, она вынудила его опуститься на колени. Дело довершила Осень, навалившись спереди и ловко уложив жертву на спину.
Отпущенный ненадолго старшей самкой, Сумрак притянул к себе среднюю сестру и, уже полностью отдавшись во власть инстинкта, принялся исследовать руками ее податливое тело. Прорва же, сурово рыкнув на младшую, занимающую сейчас самую выгодную позицию, оказалась где-то в районе ног самца. Солнышко, поняла намек и сдвинулась вперед, оттесняя Осень и подлезая под правую руку воина. Тот не успел опомниться, как обе самки с двух сторон завладели его верхними конечностями, надежно фиксируя к полу; при этом они продолжали свои кусачие ласки.
Прорва немедленно оседлала его бедра и, наклонившись вперед, принялась гладить и массировать грудь и живот самца, мучительно медленно подбираясь к паху. Сумрак изнемогал. Он уже стонал в голос, и к его утробному вою примешивались томные вздохи всех трех самок. Вдруг старшая спустилась ниже и без всякого предупреждения, к тому же весьма поспешно и неосторожно, погрузила палец глубоко в увлажнившуюся половую складку, пытаясь вывернуть твердеющий пенис. От внезапной резкой боли у самца померк в глазах свет. Его тело изогнулось дугой, а из пасти вырвался новый крик. Чувствуя, что эрекция начала спадать из-за последнего травмирующего действия, Прорва нехотя вытащила окровавленный коготь и вернулась к прежним ласкам. Однако ее терпения не хватило надолго. Самка принялась наносить чувствительные укусы в беззащитный живот, а руками с усилием провела сверху вниз, безжалостно надавливая на вздувшиеся семенники. Брюшные мышцы конвульсивно задергались под ее пальцами, сигнализируя о том, что организм самца уже не в силах сдерживать возросшее в железах давление, но было поздно: копулятивный орган опал и полностью ушел обратно в складку. Самец заметался близкий к панике. Его распирало желание, но истязавшие его хищницы раз за разом самым жестоким образом остужали его пыл, держа на самой грани. Видя, что творится с юнцом, Осень наклонилась к нему и прошипела: