Первой появилась Кармен. Один бог знает, где она сумела раздобыть это длинное, безупречно белое платье из хлопка, но выглядела она в нем просто неотразимо, с её-то округлыми смуглыми обнажёнными плечами и каскадом чёрных волос, живописно спадающих на спину.
— Что-то не так? — спросила она, прекрасно зная, какое впечатление производит на Райли, пожирающего её взглядом.
— Да нет, ничего… — глупо пробормотал Райли. — Просто я вспомнил тот фильм, на который ты меня затащила в Вашингтоне.
— «Хонки — тонк»?
— Вот-вот. Тот самый фильм, с Кларком Гейблом.
— Ты пошёл в кино, потому что сам захотел, — уточнила она. — Я тебя туда силой не тащила.
— Да, конечно… И могу сказать, что рядом с тобой Лана Тёрнер показалась бы старой ведьмой.
Кармен слегка надулась — видимо, раздумывая, чувствовать ли себя польщённой или обиженной.
— Спасибо, — ответила она наконец, слегка покривив губы.
— Да не за что, это ведь правда. Она по сравнению с тобой…
— Ну, что, идём? — перебил их Хадженс, появляясь на палубе в столь же расхристанном виде, как и сам капитан «Пингаррона».
Райли смерил его недружелюбным взглядом и сказал, что надо дождаться Джека. А Джек уже и сам появился на палубе; он все ещё немного прихрамывал, но при этом улыбался от уха до уха, предвкушая роскошный приветственный банкет в доме Кляйна.
С последними лучами заката эти четверо поднялись по склону холма к дому, из открытых окон которого лился уютный свет керосиновых ламп и звуки музыки — как показалось Райли, немецкой оперы.
44
Внутри дом Кляйна оказался неожиданно удобным и даже элегантным по сравнению с неказистым внешним видом. Казалось, они находятся не в самом сердце джунглей, за сотни километров от обитаемых мест, а в доме преуспевающего коммерсанта в какой-нибудь тропической стране.
Хотя мебель была несколько потёртой и прямо-таки взывала, чтобы её заново покрыли лаком, дом мало чем напоминал дома обычных колонистов или чиновников, рассеянные по джунглям — вроде тех, что попались им на пути вверх по реке. У Кляйна обнаружилась даже небольшая библиотека из нескольких книг на немецком языке, на самые разные темы, среди которых выделялась толстая Библия в кожаном переплёте и с потрёпанным корешком. Музыка, несущаяся из граммофона, довершала иллюзию, заглушая доносившиеся снаружи звуки ночных джунглей.
Кляйн, занявший место во главе стола, на жёстком стуле, похожем на трон, словно внезапно стал другим человеком. Теперь он вёл себя как добрый хозяин; возможно, ему очень хотелось узнать, что делается в мире, однако он не подавал виду. Кляйн пригласил гостей к столу. Три женщины-туземки в просторных хлопковых балахонах, в которых, видимо, чувствовали себя непривычно, подали ужин. Еда, хоть и весьма отличалась от того, на что рассчитывал Джек, но, тем не менее, оказалась превосходной. Никто так и не понял, что именно они едят, но все готовы были вылизать свои тарелки, если бы не присутствие свидетелей.
Ужин проходил в молчании. Хадженс попытался было завести разговор, однако Кляйн остановил его, подняв руку и давая понять, что время для беседы настанет, когда все закончат ужинать.
Алекс, со своей стороны, не упустил возможности повнимательнее рассмотреть человека, ради знакомства с которым они проделали столь долгий путь, известном им под именем доктора Ганса Кляйна, профессора кафедры вирусологии Марбургского университета.
Если при первой встрече этот человек показался невероятно толстым, то теперь, видя его перед собой, Райли подсчитал, что объём его талии, очевидно, составляет почти два метра, а вес — свыше двухсот килограммов. Даже Хадженс рядом с ним мог показаться задохликом. Особенно же впечатляли его руки — необычайно длинные и толстые, словно питоны, живущие собственной жизнью. Любой боксёр без колебаний убил бы такие руки.
Но несмотря на столь мощную комплекцию, более всего привлекали в этом человеке глаза. Неправдоподобно, прямо-таки устрашающе синие, они смотрели на собеседника, прожигая насквозь — так, словно видели стену за его спиной. У Алекса возникло ощущение, что любая попытка обмануть этого человека окончится неудачей. Все его жесты были широкими и спокойными — да, сейчас он казался намного спокойнее, чем вначале. Очевидно, он смирился с присутствием чужаков, как с неизбежным злом, как вынужден терпеть постоянный зуд человек, у которого вскочил прыщ на заднице.
Райли подсчитал, что Кляйну, по всей видимости, должно быть где-то около шестидесяти, хотя его красноватая от загара кожа, почти без морщин, делала его моложе своих лет, и лишь седина в густых бровях выдавала истинный возраст. На огромном, совершенно лысом черепе отчётливо виднелась россыпь мелких веснушек, от которых, видимо, не спасал даже пробковый шлем.
При этом, в отличие от команды «Короля буров», Кляйн выглядел чистым и ухоженным в выглаженном полотняном костюме бежевого цвета и чёрном галстуке, безупречно закреплённым под белым воротничком рубашки.
Райли не мог не восхититься служанками, которые стирали и гладили его одежду — если, конечно, они оказывали ему только эти услуги.
С того дня, когда Райли впервые услышал о Кляйне из уст Верховена, на протяжении всего пути по реке он неустанно размышлял, как тот выглядит; Райли не давала покоя мысль о том, как должен выглядеть человек, проживший столько лет вдали от цивилизации, в одном из самых ужасных мест на планете.
Он даже вообразить не мог, что однажды доведётся вместе с ним ужинать, наслаждаться белым вином и слушать Бетховена.
Когда ужин подходил к концу, Хадженс откашлялся и, подавшись вперёд, спросил, глядя на Кляйна:
— Что вы здесь делаете, доктор Кляйн? Это что, ваше… ваша область исследований?
Немец хмуро уставился на Хадженса, и Райли уже подумал, что в эту минуту приятному вечеру пришёл конец.
Однако хозяин дома, поставив на стол бокал, спокойно объяснил:
— Как я вам уже сказал, я вирусолог.
— Изучаете вирусы? — с самым невинным видом спросил Хадженс.
Алекс отвёл глаза; надо сказать, его покоробил этот вопрос, более уместный для десятилетнего ребёнка, чем для опытного разведчика. Однако, к его удивлению, Кляйн снова ответил:
— Именно так. Последние десять лет я посвятил работе над одним особо заразным и опасным вирусом, — добавил он с такой гордостью, словно расписывал многочисленные достоинства своего домашнего питомца. — Это вирус-эндемик, распространённый лишь в этом районе реки Эбола.
Алекс и Джек удивлённо переглянулись. Немыслимо, но теперь доктор мило давал объяснения незнакомцам, которых несколько часов назад на дух не переносил и не желал видеть.